– Примерно так, – согласился Янис. – А наше Министерство культуры ежегодно выделяет не более сорока тысяч латов.
– Смотри-ка! – хохотнул Майстренко. – Прямо как у нас.
– Но собор в лесах! – возмутился латвийский министр. – Я найду денег. Уже привлек спонсоров. Часть выделяет муниципалитет Риги. Остальное пробью в правительстве. У меня там свои люди.
– Ты молодец, Янис. Верю, что все у тебя будет хорошо...
У Петра Семеновича тоже были свои люди и в правительстве, и в спортивном руководстве страны. И совсем недавно он тоже полагал, что все у него будет хорошо. Как нельзя лучше.
– Вызывали, Петр Семенович? Здравствуйте!
Майстренко поднял глаза от бумаг и кивнул вошедшему:
– Садись, Лев. Здравствуй. Я ненадолго тебя от дел отвлеку. Ты же знаешь, что время у нас сейчас непростое. Пахнет большими деньгами, но этот запах всегда перемешивается с запахом смерти. Скольких наших людей, внезапно покинувших этот свет, мы схоронили?
Орехов промолчал, понимая, что вопрос риторический.
– Так вот, Лева, нам сейчас нужно сберечь нашу курочку рябу любой ценой.
– Вы о Владиславе Михалыче? – сообразил полковник.
– О ком же еще? О нем, дорогом и единственном. Я, Лева, прошу тебя усилить охрану своего подопечного. Пусть по крайней мере до выборов рядом с ним неотлучно находятся несколько охранников.
– Хорошо, Петр Семенович, я подключу ребят из «Стрельца». Это частное охранное предприятие, специализирующееся на обеспечении безопасности ВИП-персон. Два человека будут с Калачевым постоянно. Только...
– Ты хочешь сказать, что это стоит денег? ЧОП получит пятьдесят процентов сверху от прайса. И тебе лично за дополнительную нагрузку по курированию вопроса – полторы тысячи еженедельно на время выполнения работы. Не против?
– Что вы, Петр Семенович, – обрадовался полковник. – Совсем не против. Спасибо.
Через два месяца после этого разговора президент Российского олимпийского комитета Владислав Михайлович Калачев выпал с балкона и разбился насмерть...
И теперь – в самом центре Риги, куда он и уехал потому лишь, что вдали от «битв за Олимпиаду» чувствовал себя спокойнее, – у Петра Семеновича вдруг кольнуло сердце. Он почувствовал, что неведомому противнику осталось сделать последний шаг, чтобы убрать со своего пути и «Диалог».
Он извинился перед министром, отошел на несколько шагов и вытащил мобильный телефон.
– Мария Петровна? – обратился он к служившей ему двадцать лет верой и правдой секретарше. – Вы мне сообщали, что мною интересовался помощник генерального прокурора. Да, да, Турецкий. Отыщите, пожалуйста, номер его телефона и перезвоните мне.
В Москве Володя Поремский закружился белкой в таком колесе, что вся беготня в Сочи показалась ему приятной курортной прогулкой.
Основной задачей, поставленной ему Александром Борисовичем, являлось выяснение связи между материалом, который готовил покойный ныне Кригер, и группой милиционеров, возглавлял которую полковник Орехов, названный Турецкому Алексом. Для решения этой проблемы он с утра до вечера проводил допросы свидетелей, кого-то вызывая в прокуратуру, к кому-то, для ускорения процесса, лично выезжая на дом.
Полная, даже очень полная молодящаяся девица с немытыми волосами открыла дверь квартиры в элитном доме Итальянского квартала на Долгоруковской улице. Упрятав в шелковый халат норовящие выпасть обширные груди, она слабо улыбнулась, похлопала белесыми глазами на предъявленное удостоверение и пригласила господина следователя в гостиную.
Володя оценил качество отделки скромной двухкомнатной квартиры, подаренной некогда молодоженам всесильным генералом государственной безопасности. Огромный коридор, где можно было кататься на велосипеде. Большой зал, из которого выходила незакрывающаяся арочная дверь в столово-кухонную зону. Плотно прикрытая массивная двустворчатая дверь в спальню. Поремский, не заглядывая, был уверен, что за створками обнаружится широченный «сексодром», накрытый балдахином. Двери в два санузла: хозяйский и гостевой. В гостевом наверняка душевая кабина, в хозяйском – гидромассажная ванна. Качественные стеклопакеты не позволяли шуму с улицы проникать в некогда уютное семейное гнездышко. Несмотря на промозглость за окном, в квартире было тепло, но воздух ощущался свежим, что свидетельствовало о независимом от города теплоснабжении и, похоже, центральном кондиционировании. Вспомнил об охране у ворот забора, о консьерже в подъезде. Прикинул возможную цену на рынке недвижимости.
«Неплохо, – мелькнула мысль, – иметь это все в самом начале семейной жизни. Впрочем, даже это не гарантирует счастья...»
– Любовь Юрьевна, простите за беспокойство, но я вынужден задать вам несколько вопросов.
– Конечно же, – кивнула бывшая мадам Кригер, уже успевшая по настоянию отца вернуть себе девичью фамилию.
– В деле об убийстве вашего супруга вскрылись новые обстоятельства, в связи с которыми расследование причин его гибели возобновлено.
– Да что вы? – протянула Люба. – А мне сказали, что все там ясно и виновник ждет суда.
– Кто вам сообщил об этом?
– Не помню. Папа, наверное, – она кокетливо произнесла «папа» с ударением на последнем слоге, будто бы по-французски. – Или Серж.
– Кто это?
– Это папин подчиненный, подполковник Белобрагин. Они были с Ариком приятелями. И вообще, мы дружили.
Поремский оценивающе взглянул на Любашу и вопроса о том, состояла ли она в связи с Сержем, решил не задавать. Наверняка. Но вряд ли комитетчик стал бы организовывать убийство соперника из-за такого сокровища.
Хозяйка тем временем предложила гостю стул, а сама расплылась по креслу. И стала пялиться на него светлыми, почти заплывшими глазками.
– А что вам еще рассказывали об этом случае?
– Что его убил гомик, к которому Арик стал приставать.
– То есть вы знали о гомосексуальных пристрастиях Аркадия Исаевича?
– Ну да. Он, когда это началось, ко мне охладел. – Голос дивы стал капризным. – А потом и меня хотел... Ну, вы понимаете. Но я не позволила, вы не думайте, я женщина порядочная, традиционная.
Она уже говорила томно и нежно, будто решив соблазнить и Поремского к традиционному сексу. Володя старался изо всех сил сохранять серьезный, деловой вид.
– Любовь Юрьевна, а перед последней своей командировкой ваш супруг не говорил вам, что конкретно он намерен разузнать? В городе Сочи? Или, может быть, в Красной Поляне?
– Нет, что вы. – Безутешная вдова сладко потянулась, отчего халат на груди почти распахнулся. Кажется, она не собиралась оставлять своих попыток. – Он мне никогда и ни о чем не рассказывал. Только от Вальки Аристова и слышала, что на какой-то саммит – или как его? – полетел. Ничего интересного.
– А не писал ли он в последнее время на темы, связанные со спортом?
– Ну, не зна-а-аю, – протянула она. – Я никогда не читала, что он пишет. Зачем?
«И действительно, – подумал Володя. – Зачем выпускнице факультета журналистики читать статьи собственного мужа? Когда у нее и так все есть».
– А кто может знать?
– Так Серж, наверное. И Валька, – и, предвосхищая вопрос, пояснила: – Это наш университетский друг еще. Однокашник. В «Комсомолке» сейчас, хотя и для других изданий пишет.
– А родители ваши?
– Нет, нет, что вы? Мы очень редко встречались.
– Вы мне можете дать телефоны Белобрагина и Аристова?
