помидоры собирают. Им за это гроши не платят. А вам платят, давайте все подряд собирайте.
– А если шо-то не их? – усомнился в правоте начальника Степан.
– А чье еще? Наши сюда не ходят, им здесь делать нечего.
– А дед Деревянко здесь блукал. Може, это он тут стоял и тоже курил. А мы его окурки в общий пакет...
– Деревянко всю дорогу бежал, як заяц, он же трупа спьяну перепугался, говорил – чуть не помер от страха. Не мог он здесь перекур себе устраивать, у него нервы слабые... А вообще, – спохватился начальник отделения, – надо у старика спросить, шо он тут делал. Зачем сюда забрел? То жалуется – ноги не ходят, то в такую даль потащился. Може, он моего коня бачил. Устрою ему допрос с пристрастием, – пообещал Шкурат.
– Та он сюда ховаться от своей жены пришел, гнобит она его, бедолагу, – посочувствовал старику Волохов, который хорошо знал от самого Деревянко, как его баба отнимает у него весь алкоголь на корню. И старик в разговоре с сочувствующим ему соседом намекнул, что есть у него тайное местечко, где он потихоньку пьет, а потом кемарит, чтобы подольше удовольствие растянуть. Теперь понятно, что это за местечко. Сюда его старуха ни за что не догадается забрести.
Вскоре весь намеченный участок был тщательно убран, как к первомайскому празднику. Все что можно, собрали, что нельзя – следы протекторов – сфотографировали, следы обуви измерили, но поскольку на пыли не было ни одного четкого следа, размеры варьировались от тридцать пятого до сорок шестого. Но милиционеры работали, не покладая рук, их совесть была чиста. Они сильно сомневались, можно ли найти по таким следам участников сходки, но зато другие вещдоки вполне могли прояснить картину.
– Да, это вам не козу бабки Веры искать! – ехидно прокомментировал их усердие начальник, глядя на взмокшие от пота и пыльные лица своих подчиненных.
Сегодня Дмитрий Иванович перечитывал отчет с места происшествия и находил, что составил его грамотно, не стыдно перед городскими.
В дверь постучали и в кабинет ввалился бывший начальник отделения – Володя. Дмитрий Иванович не поверил свои глазам.
– О! Товарищ капитан! Якими ветрами? Шо надо? Проходи, садись, сейчас холодной водички налью, – потянулся он к графину, который предупредительный Волохов наполнил колодезной водой минут десять назад.
Володя остался на месте, но начал оглядывать кабинет, переводя взгляд с нового офисного стола на свежепобеленные стены, потом на два новых кресла, которые стояли в углу, придавая уют кабинету начальника. На стене висела большая картина – парадный портрет какого-то генерала. Кого-то Володе его лицо напоминало, но он так и не вспомнил. Лицо у генерала было гладкое, усы буденовские, крупные руки лежали на эфесе здоровенной шаблюки, каких и на свете не бывает.
– Нравится? – самодовольно спросил нынешний начальник отделения. – На базаре в Тихорецке купил, у одного художника. Он на улице сидит и малюет всех, кто захочет. Жинка говорит, этот генерал на меня сильно похож. Отпущу усы – точно его копия буду.
Володя не разделил радость своего преемника, но не преминул заметить:
– Шо-то все здесь изменилось...
– Та еще бы! Я же здесь ремонтик забацал. А то тут после тебя такой бардак остался... Да ты присаживайся, не стесняйся...
Володя все-таки сел, но лицо его было серьезным...
– Некогда мне. Я ненадолго. Я к тебе как к представителю власти пришел. Тут одно дело.
Начальник милиции усмехнулся и заинтересованно посмотрел на своего предшественника:
– Ну-ну. Якое такое дело?
– Государственной важности! – как отрубил Володя.
Шкурат вскинул брови и с удивлением взглянул на Володю. У того был такой вид, как будто он по крайней мере знал о заговоре против Дмитрия Ивановича. Иначе какие такие могли быть дела государственной важности в станице Новоорлянской? Или опять здесь замешан этот хренов москвич? А что? Дмитрий Иванович совсем не удивится. Слово «государственный» он всегда связывал с Москвой. А этот залетный гость, из-за которого у Шкурата сплошная головная боль, как раз из нашей столицы. Шкурат насупился и пробасил:
– Валяй, Володя, докладывай – и откинулся на спинку удобного офисного кресла. Портрет висел как раз над его головой и Володя убедился, что с усами Шкурат действительно был бы похож на неизвестного генерала.
18
За окном поезда «Москва-Новороссийск» мелькали деревья и станции, поезд мчался на юг и приближение к нему чувствовалось во всем. На маленьких станциях, где поезд останавливался на пять-семь минут, его сразу облепляли бабки, пытающиеся проникнуть в вагон.
– А ну, все отселя! – зычно кричал проводник – здоровый усатый дядька, который стоял на страже спального вагона, не допуская к богатым пассажирам бабулек с их горяченькой картошечкой и голубцами, пирожками и вареной кукурузой, водой «Буратино» сомнительной свежести в полуторалитровых бутылях и вяленой рыбой на раскрытых газетах, чтобы пассажиры из окна видели и истекали слюнями. Пассажиры видели и истекали и выскакивали на платформу в домашних шлепанцах и спортивных брюках, быстро расплачивались и заскакивали обратно, восхищаясь низкими ценами и запахом картошечки, рыбки и кукурузы. Весь вагон жевал так, как будто возвращался из голодного края и наконец дорвался до еды. На перроне представители мелкого бизнеса таскали ведра с абрикосами и яблоками. Они бегали вдоль вагонов туда и обратно и лихорадочно искали покупателей. Поезд стоял недолго, а покупатели, не взирая на бросовые цены, еще и кочевряжились. Антон Плетнев не раз вспоминал Васю. «Вот его бы сюда! На эти фрукты! Наелся бы от пуза».
Его попутчики – степенная пожилая пара – ели только свое, припасов у них было столько, словно они собирались весь отпуск продержаться на этих стратегических запасах. Все выглядело очень аппетитно, и запах источало такой же – аппетитный и свежий. Антон не удержался и сглотнул слюну, провожая взглядом соленый огурец, который сосед откусывал аккуратно, над блюдечком, причмокивая и довольно жмурясь. Попутчица, наверное, увидела жадный взгляд Антона и угостила его. Ничего вкуснее он никогда не ел.
– Впервые ем такой вкусный огурец, – похвалил Антон. – Засол – необыкновенный.
Дама улыбнулась, довольная похвалой.
– Могу рецепт дать. Вы действительно такой ни у кого не могли есть. Это наш, семейный рецепт.
– К сожалению, не смогу воспользоваться, – вздохнул Антон. – Некому солить... – И стал вспоминать, не заготавливает ли Ирина всякие разносолы на зиму. Вроде бы на стол у них всегда все подается в магазинных банках. Наверное, все-таки не занимается она консервированием. А то бы можно было ей подарить рецепт... И подружка ее Катя тоже не отличается рачительностью, а жаль. Соленые огурцы он любит...
Соседи по купе на станциях выходили только глотнуть свежий воздух. Они осуждающе смотрели на пассажиров, скупающих на платформах все подряд. Наконец мужчина прокомментировал повальное обжорство:
– Удивляюсь невежеству нашего народа. Посмотрели бы они на эти продукты через микроскоп, на эту рыбку – рассадницу микробов, на эту картошечку, приготовленную в антисанитарных условиях...
– Простите, а кто вы по профессии? – поинтересовался Плетнев.
– Врач-микробиолог, – представился серьезный господин.
– А я паразитолог, – отрекомендовалась дама. – А вы чем занимаетесь?
– Да и я всяких паразитов ищу, – пошутил Антон.
Но попутчики его юмор не поняли и весь дальнейший путь посматривали на Антона с подозрением.
Антон мыслями вернулся к сцене прощания с Васей. Конечно, лучше было бы оставить его с Ириной. Но и так с Турецким у него полный разлад. Приходится чем-то жертвовать ради мужской дружбы. В данном случае пришлось принести в жертву и собственного сына, и женщину, которая была ему совсем не безразлична. Он знал, что Ирина искренне любит Васю. Но он также знал, что Турецкий не верит в то, что Ириной движет материнский инстинкт, он считает – Вася для нее прикрытие. Какой же Сашка глупец, если не сказать хуже!
Антон уже думал-передумал эту ситуацию, а на душе все равно было скверно. Надо как-то отвлечься, и
