И тут из кустов донеслось отчетливое подкашливание.
Водитель хотел было кликнуть своих, но передумал. Во-первых, они находились далеко, а во-вторых, в нем вдруг проснулось желание отличиться. «А то эти Рэмбы смеются надо мной... – подумал он. – Сидишь, говорят, в тачке, пузо чешешь, пока мы дела делаем... А я вот им сейчас покажу... Я им всем сейчас покажу!» Он взял лежащий на сиденье автомат, снял его с предохранителя и вылез из машины.
– А ну! – грозно направил он ствол в сторону кустов. – А ну выходи! А то пальну!
В зарослях произошло внезапное затишье, а потом вдруг послышались быстрые убегающие шаги.
«Догоню! – принял решение водитель. – Догоню и схвачу!»
И, ломая ветви, он бросился в глубину густой зелени.
...Униформисты смотрели на старшего и ждали указаний.
– Уезжаем! – сказал тот, потом развернулся, сделал шаг по направлению к машине и вдруг замер.
Машина уезжала.
Несмотря на то что лицо старшего скрывала маска, было видно, как оно вытянулось.
– Ты куда? – крикнул старший. – Стой!
Но микроавтобус продолжал быстро удаляться в сторону пустыря. Когда он отъехал от места недавней стоянки метров на пятьдесят, из кустов выскочил водитель и, потрясая автоматом, заорал:
– Ловите его! Ловите!
Униформисты переглянулись и стремглав понеслись вслед за мчащимся по прямой через пустырь «мерседесом».
– Стоять! – кричали они. – Стоять, падла!
Машина не останавливалась.
– Стреляйте по колесам! – скомандовал тяжело топающий ботинками по земле старший. – По колесам стреляйте! – Он сам прицелился и выпустил длинную очередь в сторону микроавтобуса.
Остальные последовали его примеру. Глушители делали звуки выстрелов какими-то игрушечными, и это создавало ощущение несерьезности происходящего. Оно еще более усилилось, когда старший, запыхавшись, сдернул свою шапочку и под ней оказалось красное, распаренное лицо. Он хотел крикнуть: «Пли в него!» – но из-за одышки у него вышло только свистящее «Пи-и-во-о!», и со стороны могло показаться, что этот румяный толстый мужик несется вскачь за уезжающей от него машиной с пивом.
Наконец какой-то снайпер попал-таки в колесо «мерседеса». Микроавтобус вильнул в сторону и беспомощно остановился. Униформисты окружили его с разных сторон, и старший, задыхаясь, потребовал, приблизившись к дверце с непроницаемым черным стеклом:
– Ась!.. Ась!.. – Потом чуть отдышался и расшифровал: – Вылазь! Вылазь!
Но никто не вылез.
Тогда старший сделал знак, и один из его подчиненных сразу же дернулся к дверце, резко открыв ее, а другой тут же направил в кабину дуло автомата.
В кабине было пусто.
– Как это? – не понял старший. Он перевел взгляд с сиденья вниз и увидел, что к педали газа привален здоровенный булыжник.
– Вот гад... – сплюнул стоявший тут же водитель.
Старший бросил на него уничтожающий взгляд, но говорить ничего не стал, а только быстро повернул голову и посмотрел в сторону ангара. Все сделали то же самое.
Преследуя машину, униформисты отдалились от «автосервиса» метров на четыреста.
– Теперь его уже точно бесполезно там искать... – выразил общее мнение старший. И, вздохнув, добавил: – Перехитрил он нас... Перехитрил...
После того как фоторобот Вити Корнева показали по Тульскому телевидению, в разные городские отделения милиции обратились сразу несколько человек, утверждавших, что знают этого субъекта.
– Это Мак Дак! – сказал один из школьных врагов Корнева, не раз лупивший с разворота по той утиной морде, которую час назад увидел на экране.
– Это Витя-дурачок! – сказала вокзальная шлюха, которая, после того как Витя испортил ей «рабочий орган», стала известной тульской журналисткой-правозащитницей.
– Это Корнев Виктор Сергеевич, семьдесят второго года рождения! – сказал доктор из психдиспансера и на вопрос милиционера: «Точно? Вы не ошибаетесь?» – ответил: «Я своих пациентов знаю!»
Обо всем этом было сообщено руководству, и очень скоро к Витиному ангару подъехала теперь уже милицейская машина. Вылезший из нее наряд прошелся по территории и с удивлением обнаружил, что все открыто, а никого нет.
Милиционеры пожали плечами:
– Странно...
Они прошли поглубже в ангар и наткнулись на накрытый брезентом автомобиль. Шагавший впереди лейтенант Цыплаков поднял болтающийся нижний край брезента и взглянул на номер машины.
– Ой... – отпрянул он чуть назад. – Ой...
Так бывает, когда найдешь то, что желал, но не надеялся найти, и от неожиданности не веришь своим глазам. И непроизвольно отступаешь на полшага, как будто с этого, чуть увеличившегося расстояния найденный предмет можно лучше разглядеть и удостовериться, действительно ли это он. Как будто можно шире охватить его взглядом, что ли...
Цыплаков охватил.
– Так это же... – пробормотал он, снова наклоняясь к знаку. – Это же... Ну-ка гляньте! – Лейтенант махнул рукой приехавшим с ним сержанту и рядовому.
Те сунулись вперед и увидели перед собой закрепленный на блестящем металлическом бампере белый прямоугольник с чернеющими на нем «А 123 ОС 77».
– Так это же та самая машина! – закончил свою мысль Цыплаков.
Все втроем быстро стянули брезент и убедились, что перед ними действительно синий джип «гранд- чероки».
– А, раз два три... – радостно повторял лейтенант. – А, раз два три...
И эти «раз два три» для него были как три загнутых пальца начальника, который в скором времени начнет отмечать среди личного состава отличившихся по итогам полугодия:
– За проявленную бдительность лейтенанта Цыплакова представить к внеочередному присвоению звания старшего лейтенанта – это раз! – скажет начальник и прижмет к ладони большой палец. – Младшего сержанта Кукушкина наградить путевкой в санаторий – это два! – Здесь на его ладонь ляжет указательный палец. – А рядовому Жмыхову объявить благодарность – это три! – На этих словах начальник присоединит к большому и указательному средний палец.
О фортуна!
«Теперь только доложить, – думали милиционеры. – И все!»
И доложили.
И через некоторое время полковник Никитин позвонил в Генпрокуратуру по телефону, указанному в присланной оттуда ориентировке, и сказал, что так, мол, и так – машина найдена.
С этой новостью Меркулов и зашел к Турецкому.
– Ну что же... – сказал Александр. – Значит, мне нужно ехать в Тулу.
Константин Дмитриевич кивнул:
– Да... Нужно...
Сидящие тут же Яковлев и Коломиец переглянулись: сказанное в равной степени относилось и к ним.
Меркулов подошел к окну и задумчиво посмотрел на улицу, запруженную гудящими автомобилями. Отовсюду била в глаза реклама, по тротуарам лилась пестрая людская толпа, а где-то в стороне собирались на митинг какие-то не то анархисты, не то пацифисты, не то еще кто-то в этом роде.
– Тула не Москва... – неожиданно изрек Константин Дмитриевич и снова замолчал.
– В смысле? – повернулся к нему на крутящемся стуле Турецкий.
Меркулов побарабанил пальцами по подоконнику и неясно пояснил:
– Феодализм...
