Зазвонил его мобильник.
– Слушаю... Чего говоришь? Ладно, сейчас спустимся. – Он отключил телефон и сказал Юрию: – Странное что-то затевается. Киллер-то, оказывается, совсем не прост. Машет ксивой, требует телефон и уверяет, что ты сорвал ему операцию государственной важности. Не хухры? Вот так-то. Ну, идем... Иосиф Ильич, – с укором сказал пожилому судмедэксперту, – там ведь живые ждут! С этим-то ясное дело. Труповозку вызвал?
– Да, уже едут, – кивнул судебный медик. – А там что, обморок?
– Боюсь, не только. Но – разберись. Сейчас опера пришлю в помощь...
– Вот документ задержанного. – Следователь протянул Грязнову удостоверение сотрудника Министерства внутренних дел, выданное подполковнику милиции Суслину Максиму Леонидовичу. Должность – замначальника отдела Управления оперативно-технических мероприятий.
– Ничего себе, – кивнул Грязнов и шагнул в микроавтобус, где находился задержанный, руки которого были уже в наручниках.
Один из оперативников протянул Юрию Петровичу его ремень, хмыкнул:
– Намучился, поди, пока из порток вынимал?
– Примерно... – подмигнул ему Гордеев.
– У вас что, – спросил небрежно Грязнов, – в управлении теперь отдел киллеров завели?
– Я требую, чтобы вы связались с моим руководством, – хрипло заявил Суслин. – До тех пор ничего говорить не буду.
– С министром, что ль? – уточнил Грязнов, ухмыляясь.
– Вы сами знаете с кем.
– Не знаю, – отрицательно покачал головой Грязнов. – Да и знать не желаю, честно говоря... Как же промашку-то допустили, господин подполковник милиции? Неужто из-за каких-то бумажек человека не жаль?
– Я так понимаю, – сказал Юрий Петрович, глядя в глаза Суслину, – что задание это он получил от помощницы губернатора Белоярска господина Гусаковского, которую зовут Лидия Михайловна Горбатова. Она сегодня специально с этой целью прилетела в Домодедово, где и встретилась с этим типом. После чего он поехал следом за Елисеевым, а я понадеялся на свою машину и опоздал, не спас Женьку...
Как ни держал себя в руках подполковник, все же невольно выдал он себя. Юрий Петрович, говоря о Горбатовой, испытующе смотрел ему в глаза и успел уловить момент, когда в них мелькнула растерянность, тут же сменившаяся хлынувшей волной презрения. Чрезмерного презрения, которым тот старался как бы загасить свою невольную ошибку, прокол.
– Разберемся, – сказал Грязнов. – Вот поедем ко мне, сядем спокойно и во всем разберемся.
– Попробуйте, – насмешливо буркнул Суслин. Похоже, к нему уже возвращалось его спокойствие.
Грязнов слегка наклонился к нему и негромко, но достаточно внятно произнес:
– Послушайте, Суслин, я вас не понимаю. Вы же не новичок в нашей системе. На что надеетесь? Думаете, ваше руководство, узнав, где и при каких обстоятельствах вас взяли, кинется с пеной у рта немедленно защищать вас? Вытаскивать? Да ничего подобного. Оно предоставит эту возможность вам самому. При условии, что вы не упомянете о своем начальстве, сделаете вид, что не знаете о его причастности ни сном ни духом. Иначе, куда бы я вас ни запрятал, да хоть и в то же Лефортово, вам и часа не прожить. Вам же все давно известно и про свое управление, и про свои кадры. Поэтому торопитесь делать правильные выводы.
Грязнов захлопнул дверцу микроавтобуса и, взяв Юрия под руку, вальяжной походкой направился к его, гордеевскому, «форду», где с совершенно растерянным видом сидела Галя. Похоже было, что теперь она просто боялась уже выходить из машины.
– Ну, здравствуйте еще раз, Галочка, – склонился он к опущенному стеклу. – Опять, значит, к нам? А тут вон чего деется-то! Я что хотел спросить? Юрий утверждает, что этот убивец действовал по указанию некоей мадам Горбатовой, а как вы считаете? Вам ведь ближе все эти проблемы?
Галя закивала.
– Тогда, – сказал Грязнов, – нам всем придется проехать ко мне. Запишем ваши показания, возбудим уголовное дело по данному факту. Чтоб все – чин чинарем... комар носа не подточил! Ох, какой хай они поднимут! Но и мы, – он отвернулся к Юрию и добавил, отгородив рот ладонью, – не пальцем деланные...
Галя наконец дозвонилась до Белоярска.
Они в этот момент поворачивали с Садовой в Каретный Ряд. Она жестом попросила Юрия немного притормозить, остановиться, потому что было плохо слышно из-за шума мотора. Гордеев послушно прижался к обочине.
Галя говорила долго, вернее, пыталась вставить хотя бы слово, но у нее это не получалось, поскольку ее абонент тараторил без передышки. Гордеев даже слышал этот бурный поток речи, но не мог разобрать ни слова.
А вот Галя почему-то все больше бледнела и уже не пыталась что-то говорить, а только тихонько и растерянно ойкала. Наконец поток из Белоярска иссяк.
– Что же делать? – совсем убитым голосом спросила Галя. Выслушала ответ и закивала – мелко и быстро. – Я поняла... я все поняла... поняла... – И наконец отключила трубку.
Посмотрела на Юрия, как бы не узнавая его, прошептала:
– Господи, какой ужас...
– Что, еще кого-нибудь? – спросил Юрий.
– Кошмар! – неожиданно воскликнула она. – Ты можешь себе представить, что затеяли эти мерзавцы?!
Гордеев внимательно смотрел на нее.
Оказывается, Гале удалось дозвониться до своей приятельницы, которая работает в секретариате на том же комбинате. И та ей поведала ну просто жуткую историю.
Сегодня утром, уже после того, как Галя уехала в аэропорт, в дирекцию явились представители милиции, прокуратуры, предъявили постановление на производство обыска в головном офисе фирмы «Сибцветмет». Перевернули все в буквальном смысле вверх дном, после чего опечатали все компьютеры, вытащили из них жесткие диски и забрали дискеты. В конце же концов предъявили только что возвратившемуся с Севера Минаеву постановление на его задержание в связи с выдвинутым против него обвинением в подготовке убийства Юрия Александровича Кобзева. То есть ну более абсурдного они просто ничего не могли придумать! И тем не менее надели на Алексея Евдокимовича наручники и увезли с собой. А также все рабочие документы, все материалы, программы, договора и прочее, поставив огромное производство перед фактом его полной остановки.
Но Алексей Евдокимович, надо отдать ему должное, словно уже ожидал чего-то подобного. Он распорядился немедленно передать Сергейченко, то есть ей, Галочке, его просьбу сообщить об этом факте адвокату Гордееву и предложить ему снова взять на себя защиту. А в этой связи максимально форсировать появление в центральной печати той статьи, которую Минаев заказал сделать Елисееву. Знал бы он, что получилось в конечном счете из этого его заказа...
Одним словом, Юрию Петровичу снова предоставлялось право выбора: брать на свои плечи новое дело Минаева или отказаться от него, мотивируя, что для этого, мол, надо бросать все неотложные свои московские заботы и проблемы, куда-то мчаться, практически на край света, да еще неизвестно, что из этой весьма темной истории получится – вон уже сколько кровищи-то напустили! Иначе говоря, никакого желания немедленно бросаться в бой, чтобы защитить честь сибирского директора, у Гордеева не было. Он и хотел было уже таким образом сформулировать свой отказ. Мол, одно дело, когда это касалось московских событий, а совсем иное – где-то у черта на куличках...
Но растерянно-испуганные глаза Галочки, ее немая мольба, обращенная к нему – такому сильному, такому надежному и замечательному мужчине, который только что, на ее глазах, в одиночку, сумел схватить и обезвредить опасного убийцу, к человеку, обладающему просто потрясающими связями, окруженному могущественными друзьями, – все это, мгновенно прочитанное им в ее умоляющем взгляде, сделало свое «черное» дело. Ну как после всего этого отказать? Кем же после подобного отказа придется себя считать?
