Мерзость.
Стоп, надо успокоиться. Так вот, ничего подобного не происходит. Он просто человек, добросовестно работавший на определенном месте, достигший определенных высот, теперь он вышел в отставку, то есть на пенсию, и может подыскать себе другое занятие. Например, коллекционировать значки или разводить орхидеи.
Наконец, у него есть семья… Красивая, умная, удачливая жена. Сын — герой войны, раненный в бою.
Он допил кофе и понял, что его жена, как всегда, оказалась мудра: рецепт был хорош. К нему вернулось не только сознание, но и самообладание, которым он всегда славился.
— Леночка! Лена! — позвал он жену.
В дверях их огромной, двадцатиметровой, кухни появилась Елена Станиславовна — как всегда, подтянутая, холеная, с горделивой осанкой и непроницаемым лицом.
— Хочу извиниться перед тобой, — робко начал Георгий Федорович. — Я… я вел себя как последняя свинья. Конечно, я не должен был себе ничего подобного позволять. Вся эта ситуация… на работе. В общем, сорвался. Извини меня. Впредь я буду держать себя в руках.
— Перестань, Георгий. Это все неважно. Совершенно несущественно.
— А что же существенно? Что важно?
— Важно то, что… я хотела с тобой поговорить еще неделю назад, но тогда ты был для этого непригоден. В принципе ничего особенно не изменилось, этот разговор я проведу сейчас.
Георгий Федорович почувствовал, как что-то его неприятно кольнуло.
— Я слушаю тебя, — сказал он, чувствуя, что внутри нарастает тревога.
— Я ухожу, Георгий, — сказала Елена Станиславовна ровным голосом.
— Надолго? — не понял Жаворонков. — Когда вернешься?
— Ты не понял меня. Я ухожу совсем. От тебя.
Георгий Федорович оцепенел. Естественный в таком случае возглас «Как?!» застрял у него на губах, так и не сорвавшись с них. Он молчал примерно с полминуты, а потом так же спокойно, в тон жене, спросил:
— К Смирнову?
— Ты всегда был умен, — слабо улыбнулась Елена. — Этого у тебя не отнять.
— Да, — подтвердил экс-генерал. — Правда, до сих пор мне это не очень помогало в жизни.
— Ну что ж… раз тебе все ясно, — Елена Станиславовна поднялась, — долгие проводы, как известно, есть лишние…
— Погоди! — крикнул муж. — Лена! Постой…
— Ну что еще? — В ее голосе сквозила невероятная скука.
— Послушай, Лена, я ведь все понимаю, — пролепетал Георгий Федорович просительно, — у нас сейчас действительно очень непростая ситуация…
— Нет, Георгий, ничегошеньки ты не понимаешь, — начала Елена довольно жестко. — Абсолютно ничего. Непростая ситуация — как ты это называешь — у нас была с того самого дня, как мы с тобой поженились. Но мы с ней жили, с этой ситуацией, мы с ней сжились — и все было в порядке. Ну или почти в порядке. А теперь обстоятельства изменились — как бы тебе сказать — кардинально. Я люблю другого человека.
— Лена! Леночка, — вскричал Георгий, но Елена перебила его брезгливым замечанием:
— Может, все-таки обойдемся без сцен? Я только что назвала тебя умным человеком — так не заставляй меня разочаровываться.
— Но послушай…
— Мы прожили много лет вместе. У нас было много хорошего. Так давай не будем омрачать нашего расставания. Изменить все равно ничего нельзя. Все уже решено.
— Лена! Опомнись!
— Именно это со мной и произошло. Все, хватит, Георгий.
В этот момент раздался мелодичный звонок в дверь.
— Это за мной. Извини, — сказала Лена и быстро вышла из кухни. Несколько раз звякнули замки, хлопнула входная дверь, и из прихожей раздался до боли знакомый голос. Жаворонков тяжело поднялся со стула и вышел в коридор. Постарался принять вид небрежный и надменный.
— Старик, — сказал Евгений Смирнов, улыбаясь, — ты неважно выглядишь.
Он стоял на пороге в распахнутом плаще до пят, стройный и подтянутый, в светло-бежевом костюме и неизменной «бабочке» вместо галстука.
— Зачем ты пришел в этот дом? — хрипло спросил Георгий Федорович. — Уходи. Тебе здесь не место.
— Я сейчас уйду. Извини, Жора, я… Поверь, эта ситуация мне тоже не совсем приятна, — Смирнов явно был взволнован и чувствовал себя несколько не в своей тарелке, — и не совсем проста она для меня, эта ситуация. Ты уж не думай, что я монстр какой-то, в самом деле.
Привычная нахрапистость ему явно сегодня изменила.
— Да я не думаю, — хмуро ответил Георгий. — Я уже давно ничего не думаю.
— Ну вот и славно, — отчего-то развеселился Смирнов. — Ты же знаешь. Сегодня ты…
— А завтра я, — еще более мрачно вторил ему Жаворонков.
— Ну вот. Правильно. Молодец, — подмигнул Смирнов. — Ленок, ты готова? — крикнул он в направлении их супружеской спальни.
«Ленок!» — резануло Георгия.
— Еще минуту, — раздался спокойный голос его жены. Пока еще жены.
— Мне очень жаль, что все так получилось, — зачем-то сказал Смирнов.
— Ты о чем?
— Зря ты так поступил. Ты же не первый год в органах, должен уже знать: не следует тупо лезть на рожон.
— Я не хочу еще раз к этому возвращаться. Все, что я думал, я тебе сказал в твоем кабинете.
— Женя, я иду, еще пару секунд, — крикнула из спальни Елена Станиславовна.
— Извини. Мне жаль, — сказал Смирнов очень серьезно.
— Не жалей ни о чем, — через силу улыбнулся Георгий Федорович. — Считай, что я отпустил тебе грехи.
— Ты? Ты всерьез считаешь, что я нуждаюсь в твоем снисхождении? — надменно вскинулся гость. В этот момент из спальни появилась Елена Станиславовна — как всегда, бодрая, подтянутая, собранная. В руке она держала небольшой чемодан.
— Георгий, я не буду сейчас собирать все, что мне нужно. Ведь ты не станешь менять замки или производить какие-то подобные мелодраматические глупости. Я приду за остальными своими вещами в другой раз. Разумеется, я поставлю тебя в известность.
Георгий Федорович молча кивнул. Он почувствовал, что не может больше говорить, соленый комок застрял в горле и мешал словам выходить наружу.
— Тогда до свидания, — произнесла Елена Станиславовна. — Извини.
— Пока, старик, — торопливо добавил Смирнов и поспешил покинуть квартиру. Следом за ним спокойно вышла Елена.
— Что мне сказать сыну? — крикнул Георгий Федорович ей вдогонку.
Елена Станиславовна остановилась, потом повернулась к нему и сделала несколько неуверенных шагов обратно к двери их квартиры.
— Я сама поговорю с ним. Я надеюсь, что он меня поймет. И ты меня тоже пойми. В жизни каждого человека такое бывает.
— И все-таки? — настаивал Жаворонков. — Послезавтра он вернется домой и, естественно, спросит, где его мать. Что мне ему ответить?
— Расскажи ему все как есть, — не очень уверенно попросила Елена. — Что мы с тобой разошлись, это явление абсолютно обыденное и будничное. Мы прожили много лет счастливо, но теперь обстоятельства сложились по-другому. Я уверена, что он поймет. Скажи, что я буду жить отдельно. А позже
