Правда, он связался с Камчатским облздравом и узнал, что никакой корреспонденции оттуда не отправляли. Но выяснять, кто снял этот жуткий фильм, у него не было сил. Да и какое это теперь имело значение? Надю не вернешь. И он сжег ненавистную пленку.
Прошло девять, потом сорок дней после смерти Надежды. Коллеги по работе все реже вспоминали ее.
…Тамара оказалась очень деликатной девушкой. Ее присутствие не стесняло Илью Николаевича. Напротив, он даже привязался к ней. И когда Нино купила племяннице однокомнатную квартиру, стал скучать. Мысль устроить ее к себе на работу, показавшаяся на поминках совершенно неуместной, все чаще посещала Илью. Основным мотивом было то, что Илья Николаевич видеть не мог свою пожилую секретаршу, вручившую ему злосчастную кассету.
И Тамара заняла ее место.
В один из вечеров, вскоре после смерти Нади, Нина Вахтанговна, сидевшая перед зеркалом и наносившая на холеное лицо вечерний крем, сообщила мужу, что приняла решение включить Альгериса в работу.
— Это опрометчивое решение, Нино! — сказал лежавший в постели муж. — Ведь он был на пленке. Я считаю, от него вообще следует избавиться.
— А я так не считаю, — спокойно ответила Нина Вахтанговна. — Во-первых, Тамрико говорила, что Илья сжег пленку. Вряд ли он и запомнил-то его. Наверняка в шоке был. Во-вторых, они нигде не встретятся. Я ведь не собираюсь брать его на семейные вечера. И в-третьих, этот мальчик мне абсолютно предан. Он сделает все, что я попрошу.
— Ах вот как… — усмехнулся Сергей.
— Да, так. А такими людьми не бросаются.
— Смотри, это — риск.
— Кто не рискует, тот… и так далее. Вон операция с Надеждой тоже была рискованной, а удалась на все сто.
— А если этот Альгерис все же пересечется с Ильей? Нельзя же все предугадать на всю последующую жизнь.
— Не пересечется. Никогда и нигде. Это я тебе обещаю.
Нино потушила свет, легла в постель, отвернувшись от мужа.
…А ленивый студент Саша Семенов, узнав о смерти преподавательницы, выбросил ампулу с неизвестным веществом, которую Надежда Михайловна дала ему для анализа. Кому охота делать работу, результаты которой никто не спросит? Во всяком случае, не ленивым студентам.
Майор Мальков пребывал в прекрасном расположении духа. Этому способствовало и яркое весеннее солнце — на дворе стоял апрель, — и существенно повысившееся за прошедшую зиму благосостояние майора. Операции по передаче поступающего из Дели груза проходили регулярно и пополняли семейный бюджет Юрия Владимировича весьма основательно. Был куплен «опель», пусть подержанный, но в отличном состоянии. В доме майора радовала глаз различная бытовая техника. Принарядились жена и дочка, одаривая главу семейства своей любовью. Короче, психологическая усталость майора прошла и даже алкогольная зависимость растаяла как зимний снег. Во-первых, он был постоянно за рулем, а во-вторых, дело требовало трезвой головы.
Набрать необходимую команду, как и предвидел «деляга» (так называл Сергея Висницкого майор), не составило труда. Кто же откажется подзаработать, когда с каждой операции люди получали сумму, существенно превышавшую зарплату! Юрий Владимирович слабо верил в то, что из Дели поступают индийские камушки, но какое его дело, что там, в этих ящиках?
Меньше знаешь, крепче спишь. К тому же с «делягой» свел его Грузин, а он был не последним человеком в очень серьезном ведомстве. Следовательно, работодатель — человек с солидной «крышей». Итак, команда была набрана. В нее входил и человек «деляги», молчаливый прибалт. Фамилия у мужика была заковыриста, Мальков отчаялся ее запомнить и называл парня просто Латыш. Латыш был оформлен водителем почтовой машины. Сам он груз никогда не возил, но сопровождал каждый рейс. Что ж, хозяин — барин. Тот, кто платит большие деньги, имеет право застраховать себя от случайностей, это майор понимал.
Обычно дело происходило так, как и обрисовал «деляга» за светлой памяти рождественским хашем. Груз из самолета поступал в бункер разукомплектовки. Туда подъезжали две почтовые машины. Одной из них непременно управлял Латыш. Ящики с грузом перекидывали в другую машину, закидывая их тюками с почтой. Затем оба микроавтобуса направлялись к восьмому КПП. Латыш всегда проезжал первым, прощупывая обстановку. Если кому-либо из вохровцев приходила в голову мысль досмотреть проезжающих, то, прошмонав Латыша, они успокаивались и на второй микроавтобус, в котором к тому же сидел милиционер, входящий в команду, махали рукой. На шоссе Латыш пропускал вторую машину вперед, следуя сзади до места передачи груза. В лесочке их ожидали. Причем автомобили каждый раз менялись, как и сидящие в них люди. Довольно часто груз принимала какая-то молодая баба, тоже большая любительница менять внешность.
Так рассказывали Малькову водители.
Юрий Владимирович постоял на летном поле, жмурясь в лучах весеннего солнца. Полюбовался на совершающих посадку или взлетающих «стальных птиц». Время повальных авиакатастроф еще не наступило, и зрелище победы человека над воздушной стихией радовало глаз майора Малькова. А душу его радовало то обстоятельство, что очередной рейс из Дели, суливший ему двести пятьдесят тысяч рубликов, должен был состояться сегодня. Так сказал вчера Латыш.
Юрий Владимирович как раз и увидел Латыша, копавшегося в машине напарника, второго водителя. Это тоже было условием «деляги» — Латыш перед каждым рейсом обследовал почтовую машину, которая должна была везти груз. Чтобы не было неожиданностей на дороге. Тоже правильно, с уважением подумал о «деляге» Мальков. Предусмотрительный мужик этот «деляга»!
Юрий Владимирович и не подозревал, насколько предусмотрителен его работодатель.
Благодаря прекрасной погоде самолет из Дели прибыл точно по графику. Мальков из окна своего служебного кабинета видел, как покатились на разгрузку вагончики с багажом, как подъехали к бункеру две почтовые машины. Майор вышел из кабинета и начал обходить посты вверенного ему батальона. Он двигался таким маршрутом, чтобы подойти поближе к восьмому КПП. Все-таки каждый раз перед выездом машин через пропускной пункт майор замирал от внутреннего страха. Это место было самым опасным во всей цепочке движения груза.
Вот к КПП подъехала машина Латыша. За ней следовала вторая почтовая машина. Микроавтобусы замерли перед воротами. Из будки охраны высунулся веснушчатый парень, что-то прокричал Латышу, весело улыбаясь. Тот что-то ответил, от чего вохровец радостно заржал, хлопая себя руками по бокам. Парень исчез, ворота начали медленно разъезжаться в стороны.
«Обаятельный мужик этот Латыш, — подумал Мальков. — Как это важно в таком деле! Нет, „деляга“ определенно молодец», — с облегчением сказал себе Мальков, видя, как машины проезжают через КПП. Перекрестившись, Мальков отправился в свой кабинет.
Эти минуты были последними счастливыми минутами в жизни майора.
Иван Висницкий вышел из стен родного института на Вадковском переулке. Подумав несколько минут, идти ли ему в сторону «Менделеевской», чтобы ехать домой, или в сторону Савеловского вокзала, чтобы навестить Наташку, юную буфетчицу из привокзального кафе, с которой крутился романец, юноша, естественно, выбрал направление Савеловского вокзала.
Вано, красивый юноша, пошел статью в свою мать, Нину Вахтанговну. Он был сухощав, черноволос. Жгучие карие глаза сводили с ума однокурсниц. Но Вано принципиально не имел связей с интеллигентными девушками. Хлопот не оберешься. Одно-два свидания, и барышни начинают пускать корни прямо на полу. А когда пытаешься объяснить, что ты свободный человек, начинают рыдать и угрожать черт знает чем. Вон у дяди Ильи жена доугрожалась…
Нет, Вано предпочитал простушек, особенно работниц общепита, которых еще не прекратили раз в три месяца проверять на все опасные болезни. Эти девушки были безопасны в смысле нежелательных
