— Через пять минут за тобой придет машина…
— Ого! Ты так поднялся, Серега?
Бибарцев рассмеялся:
— Ты тоже не на задворках великой империи!
Турецкий не мог точно сказать, сколько прошло времени после того, как он положил трубку. Во всяком случае, меньше десяти минут.
Коротко звякнул сигнал вызова интеркома. Турецкий нажал кнопку включения связи. Секретарша следственной части отчеканила:
— Александр Борисович, за вами прибыла машина…
И после короткой паузы добавила, не сдержав восхищения:
— …Черный «линкольн»!
Ого, подумал Турецкий, а Биба-то совсем крутой!
Пока он одевался и собирал в портфель бланки процессуальных бумаг, которые, возможно, пригодятся в ходе разговора, секретарша успела растрезвонить коллегам и подружкам о неординарном событии — за бессребреником Турецким прибыла машина суперкласса.
Александр Борисович вышел на улицу, бросил взгляд на окна: в свинцово-серых прямоугольниках стекла виднелись бледные, расплывчатые пятна лиц. Ишь ты, подумал Турецкий с иронией, глядишь, уважать станут, подумают — вот купился так купился!
За рулем огромного сверкающего автомобиля сидел крепкий, уверенный в себе парень, судя по всему, не примитивный качок.
— Вы Турецкий? — спросил он.
— Да.
— Извините, мне нужно посмотреть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность.
Турецкий понимал, что парень не выпендривается, следует установленной инструкции, но не удержался сам от легкого и безобидного выпендрежа. Он достал из кармана удостоверение, раскрыл и, не выпуская из пальцев, поднес к глазам водителя со словами:
— Извините, не имею права передавать в чужие руки.
— Садитесь, — кивнул тот.
Турецкий уселся на роскошное сиденье, которое, как кресло, поддерживало тело в полурасслабленном, комфортном положении, так что подбородок опустился к груди и от этого лицо приобрело тяжеловесность важности и респектабельности. Может быть, поэтому Александр Борисович спросил более ворчливо, чем хотел:
— А кто у нас будет господин Бибарцев?
Водитель посмотрел искоса с легким недоумением.
— Банкир он.
— И хорошо, видно, дела идут?
— Шли нормально… — неопределенно ответил парень.
— Почему — шли?
— За вашим братом от хорошей жизни не пошлют.
На улице Народного Ополчения «линкольн», ведомый опытной рукой, бесшумно скользнул в приземистую арку и въехал во двор, где среди серой россыпи гаражей-«ракушек» красовался со вкусом отремонтированный трехэтажный компактный особнячок с красивой вывеской по фасаду на русском и английском языках: «Банк «Дюк».
— А почему «Дюк»? — полюбопытствовал Турецкий. — У вас что, управляющий из Одессы?
— Управляющий у нас Бибарцев. А «дюк» — это «герцог» по-английски.
Турецкий не сразу узнал Серегу в грузном, высоком человеке, облаченном в дорогой костюм, накрахмаленную до голубизны белую рубашку с галстуком. Очки «сенатор» в посверкивающей оправе придавали даже его смеющемуся, дружелюбному взгляду выражение официальной отчужденности.
— Вы ли это, Сергей Николаевич? — неподдельно изумился Турецкий.
Бибарцев повел рукой, будто хотел отмахнуться, но не решился из боязни нарушить строгие линии костюма.
— Да брось! — сказал он. — Разнесло, как борова! Зато ты не изменился! Обедал?
— Нет еще, — признался следователь.
— Тогда пошли ко мне в комнату отдыха!
Они поднялись на второй этаж, прошли через приемную, где секретарша в духе времени сидела не за громоздкой пишущей машинкой, а возле компьютера, потом миновали кабинет управляющего, достаточно скромно обставленный типовой черной офисной мебелью. Однако из кабинета имелся выход не только в приемную. Укромная дверь вела в комнату отдыха.
А вот здесь-то сразу ощущалось, что банк солидный или очень хочет таким казаться. Велюровый мягкий уголок, большой плоский телевизор «Филипс», холодильник, холодильник-бар, двустворчатый платяной шкаф. Турецкий почти не сомневался в том, что там висят на плечиках с полдюжины свежевыглаженных рубашек.
Столик, в обычное время исполнявший функции журнального, по случаю гостя был развернут как для небольшого банкета. И соответствующим образом уставлен: коньяки, водки и прочие горячительные и прохладительные напитки. А к напиткам — закуски, красиво расставленные на черной блестящей столешнице.
— Только не говори, господин Бибарцев, что так ты трапезничаешь каждый день! — воскликнул Турецкий, прохаживаясь вокруг приземистого, богато сервированного столика.
Сергей ответил серьезно:
— Мог бы и каждый, только за работой некогда. Садись.
Турецкий провалился в упругие объятия дивана, и теперь стол не казался слишком приземистым.
— Выпьешь или у вас строго? — спросил Сергей.
— Коньяку выпью. От него перегар не убойный.
— Все зависит от количества, — философски заметил Бибарцев и открыл высокую, с вытянутым горлышком бутыль.
На вкус не искушенного в импортных напитках Турецкого греческий коньяк мало чем отличался от лучших отечественных сортов, но из вежливости, пригубив, он важно покачал головой: мол, чувствуется уровень.
— Ты временем располагаешь? — спросил Бибарцев, посасывая после выпитого дольку лимона.
— В пределах полутора-двух часов.
— Достаточно. Тогда можно не спеша, с наслаждением и оттяжечкой. Ты это, пить не стесняйся, Санек, как увезли, так и на место привезут. Или куда скажешь.
Бибарцев деликатно выждал, пока Турецкий утолит первый голод, и приступил к делу:
— Мне нужно с тобой посоветоваться, Борисыч…
— Я понял. Проблема в чем? На банк наезжают?
— Э! Такие проблемы мы на местном уровне решаем. Дело в другом… Ты, наверное, не знаешь, у меня сын есть. Парень умница!
— В отца, — улыбнулся Турецкий.
— Похлеще! Я еле английский разговорный освоил, а он на двух шпарит! И это в двадцать лет!
— Он у тебя уже такой взрослый?
— Санек, так ведь я старше тебя на шесть лет, а женился на третьем курсе. Так вот, Эдик мой учится в Мюнхене, в Европейской школе управления и маркетинга. Обучение, конечно, платное, мне приходится крутиться. Но парень не подводит, учится хорошо, получает стипендию, я думаю, подрабатывает. Во всяком случае, у меня каждый месяц не выпрашивает бабки, как некоторые. Позавчера он позвонил мне по экстренному графику…
Турецкий вопросительно приподнял брови.
