подошел к Никольскому и вопросительно вскинул подбородок.
— Пока тихо, — пожал плечами Никольский. — А где Витюша, не вижу?
— На связи.
Никольский кивнул.
— Надо поговорить? — спросил Арсеньич.
Никольский задумчиво пожевал губами, оглядел пространство вокруг, шумно потянул носом. Остался доволен: запах пота исходил лишь от стоящего рядом Арсеньича. И больше никаких иных запахов не было: вентиляция работала отлично.
— Ты ничего не заметил? Пока? — Никольский пристально поглядел в глаза помощнику.
— Кое-что есть.
— Например? Ты о...
— Ага, — кивнул Арсеньич, — о ней.
Никольский задержал дыхание, чтобы успокоить заколотившееся сердце.
— О Наталье, — мрачно добавил Арсеньич.
— Та-ак, — протянул Никольский, с облегчением освобождая легкие. — И что же?
Жень, пойми меня правильно, — слегка заикаясь и называя Никольского по имени, доверительно, что всегда выдавало волнение Арсеньича, сказал он. — Женщина есть женщина. Другими словами, слабый пол. А временами — очень слабый. Сам знаешь, мужиков у нас всегда хватает. Эти наши областники- инфизкультовцы, которые живут в малаховском общежитии, к своим девкам-физкультурницам постоянный и открытый доступ имеют. У них забот по этому делу нет. Моим ребятам, конечно, похуже, но я знаю, они тоже не монахи. У каждого кто-то имеется, а у кого и по две. Известно. Поэтому на Наталью, по моим наблюдениям, до сих пор никто не претендовал. И уговор такой был, да и интерес, сам знаешь, невелик. Но вот некоторое время назад...
— Давно?
— Считаю теперь, с месяц тому...
— Месяц, говоришь? А что же у нас такое было?
— А гости ж дорогие.
— Во-он ты о чем! — вскинул брови Никольский и взял Арсеньича под локоть. — Ну что ж, раз такое дело, пошли-ка, брат, ко мне.
— Сейчас, — Арсеньич растопыренными пальцами провел по груди, — ополоснусь только. А с ребятами как? Я полагаю, пусть отдыхают, ужинают. Я бы их тут сегодня оставил, а?
— Распорядись, — кивнул Никольский и отправился к себе.
...Арсеньич вошел в кабинет минут через десять, умытый, свежий, пахнущий хорошим одеколоном и, как всегда, собранный в кулак. Никольский сидел на полукруглом диванчике в углу кабинета, возле открытого бара. В пепельнице тлела сигарета.
— Давай, — кивнул Арсеньичу.
Тот подошел, сел рядом, достал высокий стакан и, смешав в нем джин с тоником, бросил три кубика льда. Поболтал содержимое, покачивая стакан в пальцах и охлаждая, наконец сделал глоток.
— Ну выкладывай. — Никольский выпил маленькую рюмку шведской смородиновой и кинул в рот горсточку соленых орешков. Взял из пепельницы свою сигарету.
Коротко говоря, замечаю я, Женя, следующее. После отъезда гостей будто заклинило нашу Наталью. Посмурнела она. Как говорится, пошел у нее период недосола-пересола. Это когда все из рук валится, а почему — хрен его разберет. Всю неделю так. А с понедельника словно снова подменили бабу. Или, извини за сравнение, так задули, что у нее от изумления челюсть отвалилась и глаза повылупились. Ну а дальше — как погода сложится: то будто тайные слезы, а то — безумные оргии. Ничего не понимаю... — Арсеньич пожал плечами и махнул весь стакан разом, по-русски.
— Ты, конечно, пробовал выяснить.
— А как же? — Он резко пустил стакан по столу. Тот скользнул по стеклянной поверхности и остановился точно у самого края.
Никольский улыбнулся — мастер. Ни разу не промахнулся — трезвый ли, во хмелю, все едино. Арсеньич же вдруг испытующе и пронзительно взглянул в глаза Никольскому и спросил:
— Догадываешься, в чем причина?
— Мужика нашла? — вопросом на вопрос ответил Никольский. — Ну и кто же этот принц? Наш человек?
— Увы, — сердито хмыкнул Арсеньич. — Если бы... Подружка, говорит, у нее, Марийка, объявилась. По поварскому еще училищу. Почти в центре живет, на Шаболовке. Проверили, конечно. Действительно, прописана там какая-то Марина Петровна Вершинская, но соседи почему-то ее почти не видят. А чаще бывает там некто, ну, назовем его Иван Петрович Сидоров. Дальний вроде бы родственник этой самой Марины. Как выглядит? А как примерно я. Крепкий, средних лет, не пьет, тихий, никого не водит. Короче, круг замкнулся, а окончательного ответа нет. Лажа тут какая-то, нутром чую.
— И чего же ты ждешь? — вроде бы удивился Никольский. — Давай ее вместе спросим. Неужели ты думаешь, что двоим таким опытным мужикам, как мы с тобой, Наташка сумеет мозги запудрить?
— Сам, честно скажу, не хотел. А так давай. Вот она сегодня из Москвы вернется — и спросим.
«Крепкий» и «тихий» — почему-то отпечатались именно эти два слова. Никольский задумался и подтвердил:
Ну не ночью же за ней бежать! Давай, если ничего не случится, прямо завтра и решим эту загадку. Сразу после завтрака... Ну а еще чего знаешь? — спросил хмуро, потянувшись к зажигалке.
— Еще? — В глазах Арсеньича появились бесенята. — А что, очень хочется услышать? Да?
— Не валяй дурака, я серьезно, как друга. — Никольский поморщился, но рот его непроизвольно растянулся в улыбке.
— Ладно, ладно, — успокоил его Арсеньич и взял свой стакан. — Когда мы сегодня уезжали... — Он начал деловито, не торопясь готовить себе следующую порцию джина с тоником, но кроме льда теперь выдавил и бросил в стакан дольку лимона, после чего по-простецки облизал пальцы. — В общем, предупредил я Витюшу, чтобы он в случае чего хватал ее с дочкой в охапку и волок сюда. Он пока еще там... Звонил ее мужик, интересовался, как дела, она сказала, что его фирма, как он и договаривался, продлила ему командировку на две недели. Судя по голосу, он был очень рад. Передал привет Алене и повесил трубку. А та весь день проболталась в парке Горького с компанией наших. Ну там-то все в норме было, Сережа докладывал. Проводил ее на троллейбусе до самого дома. Его сменил Игорь...
— Что бы я без тебя делал... — покачал головой Никольский. — А вы что, уж не «клопа» ли там залепили?
— Обижаешь, начальник, — усмехнулся Арсеньич. — Витюша ведь у нас обаяшка, Татьяна ему сама тут же все и выложила, просто так, за красивые глазки. Ладно, не бери в голову, мы делаем то, что положено, ты меня знаешь. Конечно, мой совет тебе не нужен, но, будь я на твоем месте, я б за две-то недели... О-го-го, сколько бы глупостей натворил! Да каких! Ну а если серьезно, тут сам думай...
— Угу, — кивнул Никольский.
— Да-а, — протянул Арсеньич. — Но лучше бы ей, конечно, сюда. И Алене тоже. У этой до начала занятий еще целая неделя, а в деканате сказали, что их, вернее всего, в начале сентября на картошку пошлют. В Дмитровский район. Я знаю. Бывал в Рогачеве, водка там прескверная. Да и погода сейчас стоит дерьмовая. Надо бы ее под рукой держать, мне силы разбрасывать сейчас совсем ни к чему. Ты бы поговорил, а?
— А кто ж меня станет вот так сразу слушать?
Ну ладно, что-нибудь придумаю.
6
Утро началось как обычно. Пробежка, зарядка на свежем воздухе. Потом Никольский покидал гирю в спортзале и сделал с короткой передышкой две стометровки в бассейне.
