там было немного. И лавочки свободные.
Первый свой звонок Александр сделал на мобильник Гордеева.
– Привет, адвокат, – начал он. – Ты чего это меня сватать взялся?
– Здравствуй, Сань. Ты, наверное, про Печерского?
– Я ж говорю, знает кошка, чье мясо съела. Ты уже разбирался в его деле?
– Только отчасти, но понял, что у меня ничего не получится, тут необходимо тщательное расследование. Которого, кстати, никто не проводил. А в Новограде за него никто и не возьмется.
– Даже теперь?
– А что изменилось? Ну убили одного, другого, система-то, как ты изволил сам выразиться, осталась. То-то... А такое дело, я подумал, только тебе по зубам.
Это Гордеев так решил польстить, понял Турецкий. Ну босяк!
– А ты-то чем связан с этим Печерским? Ему вообще-то можно верить? Я ж не знаю, что он за человек.
– За него ручаюсь. Он хорошо помогал мне.
– Да? И в чем же?
– Ну-у... – Гордеев замялся. – По мелочам. Задержать убийц помог. Разные дела были. Я сейчас помогаю ему учредительные документы оформить...
– Какие?
– Да, понимаешь... Они там хотят общественную правозащитную организацию официально зарегистрировать. Вот я юридическими документами и занимаюсь. Уже послал им по факсу на областной Комитет ветеранов. Должен был получить. И о твоем приезде сообщил, ты уж извини.
– Поздно извиняться.
– Так ты уже взялся? – обрадовался Гордеев.
– Нет, разумеется. У меня собственных дел по горло. Я вот поговорю с Костей Меркуловым, обрисую ему ситуацию, и как уж дальше – он сам решит. А ты мог бы, со своей стороны, позвонить ему и тоже добавить от себя что-нибудь впечатляющее по поводу здешних дел.
– Ты когда будешь звонить?
– Да прямо сейчас, вот закончу с тобой и позвоню.
– Договорились. Слушай, Сань, если тебе понадобится помощь, ты не стесняйся, в самом деле, обращайся к Печерскому, он в городе пользуется авторитетом.
– Среди кого, господин адвокат?
– Ну ты неправильно понял! Среди нормальных людей, конечно.
– Ладно, посмотрим. Учти, твое присутствие здесь потребуется. Мы собираемся тебя допросить по делу Кураева, ну и вообще.
– Что значит – вообще? – насторожился Гордеев.
– То и значит, что будем говорить по душам. Как следователь со свидетелем. Пока.
«Свидетель! Ха-ха!» – Турецкий усмехнулся. Пусть-ка теперь Юрка немного понервничает, прежде чем станет в следующий раз заниматься самодеятельностью.
И он набрал Костин номер.
В нескольких фразах ознакомил с положением дел, сказал, что местное руководство было бы просто счастливо, если бы московские следователи сумели доказать, что все три преступления совершены на сугубо личной, бытовой почве.
– Но тогда зачем им было огород городить? Могли бы справиться с такой задачей и собственными силами, – возразил Меркулов.
– Я задавал себе этот вопрос. Думаю, что это ошибка одного человека – конкретно губернатора. Он поднял волну, чего-то сильно испугавшись. А его соратники никакой политики тут не усматривают. Точнее, пытаются уверить, что не видят.
– А ты видишь?
– Есть кое-какие мысли, но я бы не хотел пока ими делиться, додумать бы надо.
– Вот это хорошо, что ты понимаешь. Ну а какие вопросы?
И вот тут Турецкий рассказал о встрече с Печерским и о его просьбе заняться делом его исчезнувших родственников, фабрикой которых завладел Васильчиков.
– Ты усматриваешь связь?
– Пока нет, но он как бы намекнул на такую возможность. Причем вскользь, без особой уверенности, скорее как аргумент в пользу своей просьбы. Но...
– Ясно, уже сомневаешься?
– Знаешь, Костя, у меня в разговоре с ним вдруг мелькнуло нечто... Может быть, без веской причины. Вот бывает, человек случайно не оговорился, а как бы проговорился. И тут же смикшировал, увел разговор в сторону, постарался сделать так, чтобы о его словах забыли. Нечто подобное я и почувствовал. Это из области скорее интуиции, чем уверенности.
– Ну почему же? Если не верить собственной интуиции, то чему же тогда вообще верить? Грязнов что по этому поводу думает?
– Еще не успел поговорить с ним. А с Печерским я встречался меньше часа назад.
– Посоветуйтесь... Он к понятию «интуиция» относится трезво...
– Ну да, как всякий генерал.
Меркулов на столь мелкий укол не отреагировал.
– А история, что ты рассказал мне, Саня, оставляет нехорошее впечатление. Так что, я думаю, вам надо, в рамках расследования убийства адвоката Васильчикова, присмотреться и к этому делу. Пускай Володя Поремский истребует дело Коробова, я правильно назвал фамилию пострадавшего?
– Правильно.
– И посмотрит, что и как. Надо ему съездить в колонию. Когда сообщите мне о вашем решении, я дам соответствующее указание. Но не раньше. А если новое расследование будет явно отвлекать вас в сторону, оставьте его в покое. Есть же областная прокуратура. И мы можем заставить ее, в конце концов, заниматься своим прямым делом. Словом, не затягивайте. Если больше вопросов нет, общий привет.
Вопросов не было. Зато ясность в некотором роде теперь появилась.
Они решили провести маленькую тактическую операцию – освободить от подслушивающих устройств номер Вячеслава Ивановича. Надо же было, в конце концов, где-то проводить срочные совещания!
С «акулой» Грязнова Володя Яковлев медленно обошел весь номер и снял «жучки» с телефонного аппарата и из электрических розеток в гостиной и спальне. Наверняка уже завтра, когда «слухачи» почуют неладное, они выберут для себя удобное время и снова расставят своих «насекомых». А может, и не станут, запасы у них тоже не бесконечны.
После этого провели совещание, где каждый отчитался в проделанной работе.
Галя прямо светилась от удачи.
Двое пожилых бомжей, обосновавшихся в подвале одного из близлежащих домов, имели обыкновение по вечерам, в позднее время, шарить по мусорным бачкам и урнам, набитым бутылками и банками из-под колы, соков и прочих напитков. Почему именно в поздний час? А потому, что рано утром на работу выходили дворники и опустошали тару для мусора. А вечерами, при свете фонарей, когда в сквериках еще отдыхали местные жители, играли в песочницах дети, а хозяева выгуливали собак, эти двое заброшенных миром людей с шикарными фамилиями Баринов и Князев выходить «на работу» стеснялись. Во всяком случае, именно так они объяснили свое поведение.
Во дворе, где произошло в ту ночь убийство, точнее, даже два – человека и его собаки, – они появились в последнюю очередь, с уже набитыми сумками, в которых позвякивало стекло и скрипел легкий металл сплющенных банок – их в пункте принимали хоть и за сущую мелочь, но стабильно. С пустыми бутылками иной раз даже больше возни. Не каждая приемщица возьмет.
Так вот, они ничего не опасались, ибо шел, по их понятиям, уже третий час ночи, и, следовательно, во дворе с небольшим сквером посредине никого не могло быть. А урны, расставленные по углам скверика, у металлических оград, четко белели во тьме набитой в них скомканной бумагой.
