– Я на этот раз решил твердо, – уклонился от прямого ответа Александр.
– Вот. А давеча Чирка взяли…
– Чирка взяли?! – оживился Турецкий. – Вот тебе и на… Я думал, этот вообще вечный.
– И на старуху бывает проруха. Попался на ерунде – пионеры застукали. Зарезал кого-то из своих дружков – тот еще не успел Господу ответ дать, а наш Грязнов уже ведет Чиркова под белы рученьки.
– Грязнов брал? – Александр все больше оживлялся, слыша знакомые фамилии. – Вот молодец!
Турецкий улыбался, представляя себе грузного Грязнова – циника и добряка, – который берет бандита.
– Ладно, пойдем, – тронул его за локоть Меркулов. – Наше свидание затягивается, как я понимаю. Надо бы тогда нам в контору зайти, я тебе передам кое-какие документы. Билет на тебя заказан, сегодня в семь будешь в Домодедове…
– Как – сегодня в семь?…
– Ну послушай, – примирительно сказал Меркулов, – я же все-таки не первый год тебя знаю. Мог ли я предположить, что ты откажешься?
– Ох, Костя, ты из меня веревки вьешь…
Они встали и пошли от столика, оставив две невыпитые чашки кофе и щедрые чаевые. Официантка, привычно скоро принимая чашки на поднос и деньги в карман передника, еще слышала удаляющуюся фразу:
– А завтра с утречка ты уже будешь в Новогорске…
Дальше было уже неразборчиво, да и не больно ее интересовало.
Глава 6. ТРЯПКА
А Валентин Дмитриевич Сабашов только что вышел из отпуска. Если у Турецкого отпуск зимой был личной причудой, неким показателем его ценности и даже уникальности – вот, дескать, захочу и уйду в отпуск посреди самого напряженного рабочего времени, – то у Сабашова все было как раз с точностью до наоборот. Он не сам уходил в отпуск, его отправляли. И не потому, что Валентин Дмитриевич был плохим работником, нет, двадцать пять лет на службе в городской прокуратуре были примером безупречного служения духу и букве закона. Просто Сабашов был человеком безотказным, настолько безотказным и безропотным, что жена, дочь и особенно сестра жены считали в полном праве называть его прямо – тряпка. Это прозвище, слава богу, в прокуратуру не попало, но суть его была и там хорошо известна. Вот даже, например, дело о гибели «Антея», которое взбудоражило весь город, поручили не ему, а молоденькому Сюгину, который то и дело звонил: Валя, помоги, Валя, расскажи… Но Сабашов и на это не обижался.
Месячное свое конституционное право Сабашов тоже отгулял не полностью, его то и дело дергали по служебным делам, хотя никто и не подумал вычитать из отпуска эти вполне рабочие дни. Собственно, беззаботно гулял Сабашов всего, может быть, неделю. Успел на три дня смотаться в тайгу, походить на лыжах. Взял с собой ружьишко, но стрелять не стал, он не любил охоту, оставлял это кровавое дело президентам и промысловикам. Просто погулял, подышал воздухом, поглядел на природу, подумал о жизни, романтически полюбовался звездами, не помышляя их хватать с неба, и даже тихонько помурлыкал себе под нос (чтобы медведи не слышали, что ли?) несколько бардовских песен шестидесятнической вольности.
Сам Валентин Дмитриевич был не из этих мест, а вовсе даже с юга, из самой Ялты. Все в Сибири было ему чужим, но он, вот есть такие натуры, всеми силами старался это чужое сделать родным, поэтому часто простужался, обмораживал нос и уши, впрочем, никогда из-за таких пустяков не пропуская работу.
Городской прокурор тоже позвонил Сабашову утром. Валентин Дмитриевич уже встал, правда, собирался на работу, но столь ранний звонок и его сердце заставил противно заныть.
– Валентин, – сразу перешел к делу прокурор города, – у тебя там сейчас что?
– У меня есть дела… – начал было Сабашов.
– У всех дела. Значит, так, у меня к тебе одно известие – к нам едет…
«Ревизор», – мысленно закончил Сабашов.
– …следователь из Москвы. Турецкий. Знаешь такого?
Господи, еще бы Сабашов его не знал! Когда-то был в командировке в Генпрокуратуре и запоем, как увлекательнейший роман, читал информационное письмо о расследовании одного заказного убийства, которое вел Александр Борисович. Правда, лично познакомиться не пришлось.
– Слышал, – степенно ответил Сабашов.
– Вот ты к нему прикрепляешься. Самолет в девять утра. Встретишь, введешь в курс.
– А машина будет?
– Машина? Нет машины. Ты у нас на что? – двусмысленно ответил прокурор.
Сабашов так обрадовался, что даже пропустил возможную у другого, нормального человека обиду, – меня, мол, квалифицированного следователя со стажем и опытом, прикрепляют как мальчишку на побегушки.
– Есть, – коротко ответил Сабашов.
Приготовленные клетчатая рубашка и свитер были отставлены, торжественно вынуты белая рубашка, галстук, выходной костюм и туфли.
Валентин Дмитриевич еще раз на всякий случай побрился, щедро опрыскался «Деним Торнадо» и помчался на аэродром, уже через пять минут почувствовав, что ноги его превратились в две сосульки.
В аэропорту Турецкий был в семь, полет начался в девять. В Екатеринбург прилетели поздней ночью. За это время Турецкий успел подремать, поболтать с соседом, снова подремать и почитать газету.
