зовут, а я его звал просто Боб. Считал за друга. Толстый такой, весельчак, сам бывший спортсмен. Трудно поверить...
Примерно в течение минуты они двигались по Бульварному кольцу в молчании.
– Лично я за уголовную ответственность в области допинга, но против того, чтобы ответственность нес спортсмен, – снова заговорил Игорь Сизов. – Потому что в этой цепочке – производитель- распространитель-врач-спортсмен – последний виноват меньше всего. А получается так, что он за все расплачивается. Ну, правильно, в любой ситуации ищут крайнего!
Игорь откровенно, не пытаясь приукрасить ситуацию, рассказал, каким образом расплата настигла его. В купе поезда Москва – Сочи, перед самым отправлением, когда пассажиры уже нашли свои места, внесли вещи, а некоторые даже расстилают на нижних полках казенные матрасы. Игорь пока что не обустраивался в купе, а просто смотрел из-за полуотдернутой занавески с эмблемой Сочи на перрон, разглядывая провожающих и отъезжающих. Ему показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо... Да нет, какое там «показалось»? Разве мог он не узнать Ярослава Шашкина, в прошлом знаменитого футболиста, о котором сейчас никому не известно, где он, что с ним... Шашкин остановился перед вагоном, в котором ехал Игорь, и, указывая в его сторону, о чем-то сказал группе незнакомых Игорю людей, а потом растворился в толпе.
Спустя несколько секунд двое из этой группы, мужчина и женщина лет сорока или больше, возникли в его купе. При себе у них имелся светло-коричневый чемоданчик, наподобие тех, которые носят медсестры- лаборантки. Лицо женщины тоже показалось Игорю смутно знакомым, хотя он не в состоянии припомнить, кто она. Мужчина открыл чемодан, обнажив его содержимое: пробирки, пипетки, иглы, резиновые жгуты...
«Лаборатория “Дельта”», – сказала женщина.
Взятие проб не заняло много времени: все закончилось еще до того, как поезд тронулся. Но приговор Сизову был подписан: по настоянию Боба он начинал принимать таблетки за неделю до матча, так что в его крови нетрудно было обнаружить то... что в ней содержалось.
– Послушай, Игорь, – недоумевал Денис, – ты же взрослый человек, как же ты позволил неизвестно кому, неизвестно с какими целями взять у тебя кровь?
– Но у них были надежные бумаги от МОК! Заверенные сертификаты! И по-русски, и по-английски... Как тут сопротивляться? Ко всему прочему, я не был стопроцентно уверен, что таблетки, которые я принимаю, относятся к допингу. Я считал, Боб не способен меня так подставить.
– Хорошо, но если ты видел документы, наверное, должен вспомнить фамилию предъявителей.
– В том-то и дело, что не помню! Как-то на «М»: Муркины? Мурины? Запомнилось, что они были однофамильцами: наверное, муж и жена. Я в тот момент на этом не зацикливался. Воображал, как дурак, что это рутинная проверка, которая ничего не покажет. А на основании этой пробы потом заявили, что я постоянно перед матчами принимаю анаболики...
Снова минута тягостного молчания. Впереди замаячила уже Арбатская площадь.
– Нет, если исключить спортсмена из этой цепочки, о которой я тебе говорил, то уголовную ответственность вводить нужно. Правда, – вздохнул Сизов, – у нас страна такая, что подставить под эту статью можно будет кого угодно. Желательно перед принятием такого закона навести элементарный порядок в спорте. Ну, это я так, о своем... Денис, я тебе помог?
– Надеюсь, что да, – сказал Денис.
12
«Гендиректор спортивного комплекса „Авангард“ Наталья Чайкина и легендарный чемпион мира по футболу Ярослав Шашкин на торжественном открытии “Клуба по борьбе с запрещенными стимуляторами”». Комментарий под фотографией был чересчур длинным, изображение на газетной бумаге – нечетким. Из какой газеты была вырезана заметка с фотографией, установить не представлялось возможным, но, судя по комментарию и безыскусности стиля, Турецкий предположил, что газета эта не имеет большого тиража. Скорее всего, это специальное издание для спортсменов и их поклонников. В самой заметке скупо сообщалось о том, что клуб, открытый 25 июля 2004 г., ставит своей задачей борьбу с приемом русскими спортсменами фармакологических средств, которые наносят вред здоровью и портят репутацию России на международной арене. Имя председателя клуба – Павел Любимов – отозвалось в памяти чем-то знакомым, но неуловимым. Не исключено, Турецкому доводилось читать о Любимове... или видеть его по телевизору... или... нет, воспоминание ускользало, не давая ухватить себя за хвост. Не важно; он обязательно наведет справки о председателе «Клуба по борьбе с запрещенными стимуляторами». А также стоит побеседовать с Ярославом Шашкиным, который на фотографии едва ли не обнимался с Натальей Чайкиной.
Вот сколько информации удалось извлечь из крошечной газетной вырезки, затесавшейся меж свидетельствами и дипломами, которые бережно хранил Константин Германович Чайкин, дорожа каждой материальной частицей памяти о покойной жене. Если бы не он, возможно, судьба расследования сложилась бы по-иному и Турецкий долго еще блуждал бы в потемках, вместо того чтобы поскорее выйти в ослепительный свет прожекторов, освещающих поле битвы за спортивные награды... Вот только игры на нем велись неспортивные, с применением запрещенных приемов.
Рюрик Елагин, многократно проявивший себя специалистом в добывании информации, уже через два часа после получения задания притащил Александру Борисовичу сведения о Павле Любимове и Ярославе Шашкине.
– Александр Борисович, а вы знаете, что Любимов убит?
– Как? Когда?
– Первого января сего года.
В тот же самый день, что и Наталья Чайкина... Необходимость диктовала ознакомиться с делом Любимова как можно скорее. Тем более что дело, как выяснилось, не закрыто, виновные так и не найдены.
– Кто этим делом занимается, Рюрик?
Оказалось, следователь Дмитрий Горохов из прокуратуры Северо-Западного округа. Когда Турецкий получил эту информацию, время приближалось к восьми вечера и застать следователя Горохова на рабочем месте было бы трудновато. Зато для того, чтобы позвонить бывшему чемпиону, ныне пенсионеру, Ярославу Шашкину, было еще не слишком поздно.
Шашкин, по всей видимости, жил один в квартире, потому что подошел к телефону не сразу и сам. Узнав, по какому поводу его беспокоят из Генпрокуратуры, проявил не поддающийся описанию энтузиазм:
– Наконец-то, – каркающим голосом закричал он в трубку, – кто-то заинтересовался тем, что нас убивают! Нас всех убьют, а милиция пальцем о палец не ударит! Пашу убили, Наташу убили... завтра, того и гляди, до меня очередь дойдет... – Голос Шашкина оборвался в кашель, такой же громкий и еще больше похожий на воронье карканье.
– Ярослав Васильевич, – дав ему откашляться, вклинился в паузу Турецкий, – вы готовы побеседовать со мной об этих убийствах?
– Да запросто! Да когда угодно! Могу я приехать к вам немедленно? Или лучше вы ко мне... – Снова кашель, словно сошла с ума стая ворон. – Я тут приболел маленько...
События закручивались стремительно, и Турецкий не отказался от приглашения. Слишком хорошо ему было известно, что свидетеля надо хватать и не отпускать, пока он тепленький. Сколько раз так бывало: думаешь, что времени больше чем достаточно и от свидетеля можно получить любую информацию завтра или в любой другой день. Но завтра или в любой другой день он отказывается говорить – или не в состоянии больше говорить никогда... Поэтому, грустно представив несостоявшийся вечер в кругу семьи (Ирина Генриховна привыкла к тому, что муж задерживается, она сердиться не будет), Турецкий полетел по указанному адресу.
Ярослав Васильевич Шашкин был еще не стар, но, кажется, в самом деле болен, потому что, открывая Турецкому дверь, снова закашлялся даже от такого минимального физического усилия. Александр Борисович подумал, грешным делом, что болезнь дала осложнение на голову, потому что после того, как он представился, Шашкин пустился повторять на все лады: «Старший помощник генерального прокурора, ну и ну! Бог ты мой! Вот это да!» – словно предшествовавшего разговора по телефону и не было. В состоянии ли этот пожилой человек отвечать за свои слова, не окажется ли беседа с ним бесполезной? Как бы раскусив
