— Не беспокойтесь, я сейчас от них уйду,— ответил Кирин на мысли Меркулова и усмехнулся: — только держитесь в седле покрепче.
Возле Кашенкина луга Кирин свернул направо, машину занесло немного на полосу встречного движения, и тут же снова поворот — налево в проезд между домами, и снова налево, за пятиэтажку, по узкой подъездной дорожке — прямо в тупик, к кирпичной стене забора, к которой прилепились цинковые, помоечные баки. Меркулов закрыл глаза — на такой скорости невозможно было остановить машину никакими тормозами. Но Кирин и не думал останавливаться. Перед самой стеной он юркнул снова налево в несуществующий, как показалось Меркулову с первого взгляда, отрезок двора, выключил освещение и впритык к стене дома слева и чахлому кустарнику справа, снизив скорость, выехал на проезжую часть и остановился.
Через секунду раздался отчаянный скрип тормозов и грохот металла — машина преследователей угодила в помойку. Кирин подморгнул Меркулову — мол, что и следовало ожидать,— включил зажигание, свет и снова понесся, на этот раз с вполне переносимой скоростью, в обратном направлении.
Кирин на ходу протянул руку, твердую и прохладную.
— Рад встрече.
— Я тоже рад нашей встрече, товарищ Кирин. Слава объяснил ситуацию. Сказал, кто вы и что. Да и кто вас не знает?
— Зачем так официально? Меня зовут Владимир. Давайте по имени.
— Я за, Владимир.
— Сейчас, Константин, мы проедем в одно местечко и поговорим. Там нам не будут мешать.
Поплутав по глухим переулкам и убедившись, что хвоста нет, Кирин вернулся в район ВДНХ и повел Меркулова в подземное заведение с вывеской «Кооперативный общественный туалет». Меркулов решил, что генералу
— Музыки у нас нет, но кухня отличная,- объяснял директор Меркулову, подавая меню.— У нас пиццерия, итальянский вариант. Лицензия имеется. Но мы договорились с Моссоветом, что начинаем первый сезон по-тихому. Остерегаемся, чтоб народ не попер. Знаете, какой у нас народ! Поэтому и работаем по заказной системе... Сегодня идет пицца трех сортов. Рекомендую также телятину на гриле и спагетти с сыром. Из вин — «Гурджаани» и «Тетру».
Он уловил что-то в выражении лица нового гостя и добавил:
— «Столичная», конечно, тоже имеется. Сейчас я позову официантку...
— Я непьющий,— сказал Кирин, наливая в фужер «Московскую минеральную».
— Вообще? — осведомился Меркулов.
— Вообще,— с твердостью в голосе ответил Кирин.
— А я с вашего позволенья выпью рюмочку водки,— сказал Меркулов,— хотя врачи и запрещают. И не курите? А я, вот, грешен, домашних обманываю, говорю — бросил курить, а сам смолю где попало, только не дома. Да это, в общем, к делу не относится.
— Да, Костя, давайте, действительно, к делу. Чем могу — помогу, задавайте вопросы.
— Позвольте, Володя, я сначала изложу вам суть дела, вы тогда поймете, что я бы хотел знать. Так вот, началось все с убийства майора госбезопасности Анатолия Петровича Биляша...
— Прикончили-таки Биляшку? Не знал, не знал. Но он давно просил пулю в лоб или нож в сердце.
— ...и касательство к этому, по неточным данным, имеет капитан того же ведомства Бобовский.
— Ну, это вряд ли. Наш Бобик только на шухере мог стоять.
— Значит, знакомы с ними? Ну, тогда легче будет разговаривать...
39
Ирина разделалась с остатками куриного чахохбили, стараясь не обращать внимания на наблюдающую за ней Валерию. Пришла Маня и, нарочито гремя посудой, убрала со стола. Валерия заперла за Маней дверь на ключ, сказав:
— А теперь нам никто не должен мешать, правда?
— Да-да, давайте... давай начнем заниматься,— ответила Ирина жизнерадостно и поспешила к роялю — как будто бы и не захолодело все внутри от омерзительного предчувствия.— Я вам... я тебе сейчас дам прослушать первый урок, записанный на магнитофоне. Тогда будет ясна цель, к которой вы... ты должна стремиться...
«Господи, спаси меня от нее, помоги мне найти Кешеньку, господи, я на все готова, только чтобы она меня не трогала своими руками...»
Ирина включила магнитофон, зазвучала незатейливая мелодия модной песенки в медленном темпе..
— А сейчас я сыграю первый пассаж, раз ты когда-то училась игре на фортепьяно, это будет легко. Вот, слушай.
«Только бы не дрожали пальцы, только бы не сбиться...» Нет, пальцы слушались и не дрожали, клавиши мягко опускались под ними, и Ирке хотелось, чтобы так продолжалось вечно — играть эту глупую мелодию в переложении для дураков, только бы не подходила к ней эта мерзкая баба, которая разлучила ее с Сашей, точно разлучила, разлучила сегодня, сейчас, а не раньше, тогда она не знала Валерию, знала только, что у него
— Видишь, это совсем не трудно,— говорила она все тем же жизнерадостным голосом и улыбалась, а синие глаза сияли, как язычки газовой горелки.
«Только одно, только одно может искупить все, только одно поможет забыть, что Валерия Зимарина существует на свете. Надо найти Кешу. И тогда Валерия исчезнет, и дух ее испарится с земли».
— Это... действительно... нетрудно,— услышала она совсем рядом прерывистый шепот и, почувствовав на груди требовательную руку, поняла — сейчас она умрет, сейчас у нее разорвется сердце, потому что есть только один способ найти маленького мальчика Кешу, найти и вернуть его не знакомой ей Нике, мучающейся от .горя, только один способ вернуть себе своего любимого, забыть все, что было связано с этой женщиной, с этой настойчивой рукой с зелено-перламутровым маникюром: надо подчиниться, надо принять ненавистную ласку. Она заставила себя расслабиться, сбросила напряжение, сковавшее ее в единый каменный брусок, и продолжала играть, взглядывая через плечо невидящими глазами.
И тогда пришло избавление. Колокольным звоном, возвестившим о конце пытки, залился телефон. Ирина не вздрогнула, но играть прекратила; Валерия же почему-то трубку не сняла, посмотрела на часы и быстро вышла из комнаты, бросив на ходу:
— Играй, играй.
Она, вероятно, взяла трубку где-то в другом месте — звон прекратился. У Ирины возникла уверенность, что этот звонок каким-то образом связан, с похищением Кеши, Валерия явно ждала этого звонка, недаром так — как рысь — скосила глаз на изящные, в камушках часики, недаром бросила якобы небрежно — «играй, играй», это чтобы не было слышно, о чем разговор. Ирина, продолжая играть левой рукой, включила магнитофон, где на пленке была та же самая песенка в ее собственном исполнении, и очень осторожно сняла трубку телефона. Нет, Валерия не дура, трубка отозвалась мертвой тишиной, аппарат отключался, когда на другом поднимали трубку. Ирина снова осторожно нажала на рычаг, скинула туфли, вышла во внутренний коридор, прислушалась — голос Валерии еле доносился откуда-то сверху. Боясь наткнуться на Маню, Ирина поднялась по крутой лестнице, приложила ухо к двери. Звук рояля и стук
