раскатам он догадался, что от него ждут ответа.
– Губернатор?
– Что, э-э? А! Хабаровского края! Ну этот, как его, э-э-э...
– Деньги уже переведены! – на всякий случай отрапортовал Варнавский. «Черт! А вдруг не забудет и завтра проверит? Вообще, какие деньги? За что?» – засомневался он и добавил: – Но завтра не дойдут. Только послезавтра. Все-таки расстояния. Хабаровский край...
Есть пароль! Следом за паролем на экране замигало предупреждение: «Проникновение обнаружено. Доступ закрыт». Первый спутник расшифрован, второй... Дьявол! Как быстро! Варнавского прошиб пот. Пора сматывать удочки.
– Так я могу, э-э-э, заверить от своего имени, что деньги перечислены, понимаешь, э-э-э, в полном объеме?
«Да пошел ты...» Председатель Центробанка лихорадочно соображал: если они столь быстро продираются через мои препоны, возможно, сумеют вычислить номер мобильника и после отключения, в принципе такая вероятность существует. Номер, конечно, липовый, но все-таки...
– Варнавский! Что ты там у себя в Центробанке, э-э-э, спишь, понимаешь?! Я могу заверить от своего имени, понимаешь, про деньги?
– Ручаюсь.
Остался последний спутник. Варнавский запустил в сеть вирус породы «снежный ком» и отключился.
– Точно?
«Снежный ком» выплюнул в сеть широковещательное сообщение типа: прочитай, перепиши и передай другому. То есть на каждом узле, куда оно доходило, поднимались последние обращавшиеся к нему адреса, и сообщение отсылалось им, те, в свою очередь, передавали дальше и буквально за несколько минут волна захлестнула сервера по всему миру.
– Точно?!! – переспросил голос, который не любил переспрашивать.
– Как в Госбанке.
– Это меня, понимаешь, и пугает, – грустно закончил звонивший и повесил трубку...
Варнавскому на секунду стало очень жаль звонившего. Но только на секунду.
Варнавский с минуту колебался, у кого поинтересоваться подробностями о Мажидове. Вариантов было немного: Марфин или Зоя.
В конце концов, нужно узнать только, жив он или мертв, и Зое это наверняка известно. Он набрал номер любовницы, очень надеясь, что она еще не успела основательно нагрузиться.
Как обычно, из трубки донеслась музыка, шум галдящей толпы, звон бутылок и бокалов.
– Пт-т-тенч-ч-ик, – с трудом выговорила Зоя.
– Ты где?
– В гар-р-р-мад-д-д... Тьфу, никак не могу выговорить это долбаное название.
– «Гамадрилло»? – устало произнес Варнавский.
– Точно! – обрадовалась Зоя. – Ты у меня умница! Недаром тебя назначили председателем Центроб...
– Заткнись! – зашипел Варнавский. – Не хватало только, чтобы там узнали, кто тебе звонит! И вообще, почему ты опять ошиваешься где попало? Мы же договаривались, солнышко!
– Мы договаривались, чтоб я ходила в приличные места. А это и есть приличное. Никаких джигитов, сплошная богема!
«Повешусь», – мелькнула в голове у Варнавского отчаянная мысль.
– Ну ладно, я тебе звоню по делу.
– Ого! Хочешь опять меня бухгалтершей сделать? Так и знай – не выйдет.
– Покопайся в своей памяти: тебе ничего не говорит фамилия Мажидов?
– Я с таким не спала. – Тайные надежды Варнавского не оправдались. Зоя была изрядно навеселе и, судя по всему, в прекрасном расположении духа.
– Зоя, я серьезно. Мажидов, чеченец. Помнишь такого?
– У тебя не было другого повода позвонить? Я тебя три дня не видела, завяла совсем без мужской ласки.
Варнавский поморщился:
–Я тоже скучаю, но ты же знаешь: сейчас мне нужно держать руку на пульсе. В любой момент все может пойти не так, как планировалось.
– Так при чем же здесь Мажидов? Он, что ли, лелеет тайные планы разоблачить твои махинации? Давно пора! Шутка.
– Нет. – Варнавский старался не выдавать своего раздражения. Он уже жалел, что не позвонил Марфину. – Это уже другая, но тоже интересная история. Так ты его знаешь?
– Так кто ж его не знает?
– Я, например.
– Считай, тебе повезло.
– Ну, не томи.
– У-у-у, это птица большого помета. Тьфу, я хотела сказать «полета». – Она неприлично громко захохотала.
– А поконкретнее?
– Родной, в нашем предприятии чеченской стороной занимаюсь я, или что-то переменилось?
Все-таки она даже в подпитии соображала неплохо.
– Нет, я просто хотел кое-что уточнить.
Зоя вдруг заговорила вполне связно:
– Знаешь, я вполне могла бы заподозрить, что ты хочешь меня банально кинуть, но все дело в том, что уважаемый Мажидов почил в бозе, и довольно давно. Коньки откинул, одним словом. Так что рассказывай, с чего вдруг такой интерес.
– Ты уверена, что он мертв? – переспросил Варнавский, мысленно проектируя величественный памятник себе, любимому: «Я гений и не стыжусь этого».
– Угу. Прилетела огромная бомба, и остались от Мажидова только рожки да ножки. Большому кораблю – большая торпеда.
– А что он из себя представлял... при жизни?
– Ну, чеченским Онассисом его не назовешь, Джохара он не переплюнул, но человек был достойный. Деньги любил бескорыстно и беззаветно.
– А они его?
– И они его любили. Думаю, миллионов сорок зарыл где-нибудь в кадушке под баобабом.
– Сорок? Отлично.
– А ты что, узнал, где растет этот баобаб? – насторожилась Зоя.
– Думаю, да.
– Лопаты точить?
– Точить, – засмеялся Варнавский. – И еще проясни по своим каналам, остались ли у него близкие родственники.
– Есть! – по-военному ответила Зоя.
– И еще. Милая, не ходи по барам и ночным клубам. Хотя бы некоторое время. Хотя бы месяц...
Ответом Варнавскому были только длинные гудки. С остервенением глянув на сотовый телефон, он некоторое время соображал – швырнуть его о стену или затоптать ногами. Потом со вздохом положил его в карман пиджака.
Повторно влезать в анналы лихтенштейнского Форт-Нокса Варнавский не стал. Во-первых, вряд ли за столь короткое время сеть успели очистить от последствий запущенной им лавины. А во вторых, Зоя на чеченских делах собаку съела, и если она говорит, что деньги есть, значит, они есть, и немалые. Не повез же он в Лихтенштейн триста рублей?
Варнавский не любил посещать рестораны. А еще больше он не любил посещать рестораны с Зоей. Обязательно к концу вечера она в большей или меньшей степени напивалась и начинала
