Хуже всего было то, что вчера, ложась спать, я выдернул телефонный провод из розетки, чтобы ничто не помешало моему глубокому и здоровому сну. А значит, ни Мартемьянова, ни Грязнов дозвониться мне не могли. Будем надеяться, что и не пытались.
Я включил телефон, натянул брюки и отправился на кухню.
Маша стояла рядом с плитой и поджаривала яичницу.
– Привет! – сказал я, пытаясь образумить свой желудок, который настойчиво требовал пищи.
– Привет. – Маша повернулась и приветливо улыбнулась. Надо сказать, она выглядела гораздо лучше, чем вчера. На щеках появился румянец, глаза заметно повеселели. – Будете яичницу? – спросила она.
– Давай-ка без церемоний. Перейдем на «ты». Ладно?
– Угу.
– А яичницу буду. Из трех яиц. С колбасой. И с...
Договорить мне не удалось. Потому что в комнате зазвонил телефон. Ну вот, начинается.
Это оказался Слава Грязнов.
– Юра, что случилось? – начал он без всякого предисловия. – Я звоню с самого утра.
– М-м... с телефоном были неполадки.
– Давай дуй на Петровку. Я тебя жду. Есть новости.
И бросил трубку. Грязнов в своем амплуа.
Но делать нечего. Раз уж взялся, надо раскручивать это дело.
Я проглотил поджаренную Машей яичницу, почти залпом выпил кружку кофе с молоком и прожевал тост.
– Ну что мы с тобой делать будем? – задал я ей вопрос, который давно вертелся у меня на языке.
Маша резко погрустнела:
– Не знаю. Может, я пока у вас... Вы не бойтесь, я ничего такого не сделаю. Дом не сожгу. И... и не украду ничего.
Я пожал плечами:
– Воровать у меня нечего, как ты уже могла убедиться. Но надо решать в принципе, что делать дальше. Как я понял, в Бердичев возвратиться ты не можешь?
Маша кивнула:
– Петя меня прибьет на второй день. Нет, даже на первый.
– Родственников нет. И паспорта нет.
Она снова кивнула:
– И денег. Правда, можно продать пистолет...
– Ну нет уж. Про пистолет забудь. Я и так совершаю преступление, укрывая преступницу. Не забывай, что ты убийца троих человек! Какими бы они подонками ни были, убийство есть убийство.
Маша заплакала:
– Вы ведь не сдадите меня в милицию?
Я промычал что-то неопределенное. Честно говоря, окончательного решения еще не принял. В том, что Маша получит в случае возбуждения уголовного дела лет пять в самом идеальном случае, я не сомневался. Ко всем ее мытарствам еще загреметь на зону? Но с другой стороны, как ни крути, преступление она совершила. Я чувствовал, что решить эту задачу самостоятельно мне не по силам. Надо посоветоваться со старшими товарищами. С Александром Борисовичем Турецким, например.
– Короче, так. Сидишь тихо, как мышка. Телефонную трубку не поднимаешь, к входной двери ближе чем на пять шагов не подходишь. Электроприборы не включаешь. С газом поосторожнее. А что с тобой делать, мы придумаем. Обещаю.
Слава Грязнов сидел за своим безбрежным столом и разговаривал по телефону. Когда я вошел, он, не отнимая трубки от уха, указал на стул и продолжал разговор. Я сел.
– Да... да. Этот вопрос надо срочно решать... да, как можно скорее.
Он положил трубку.
– Здорово, Юрок.
– Здравствуйте, Вячеслав Иванович.
Грязнов поморщился:
– Слушай, сколько раз тебе говорить, чтобы ты называл меня просто по имени? И на «ты»? Может, ты плохо по-русски понимаешь? Или с памятью что-то?
Я кивнул.
– Ну ладно, разговоры оставим на потом, – продолжил Грязнов, – а теперь у меня есть новости для тебя. Во-первых, мы возбудили уголовное дело.
– Но как же с просьбой Мартемьяновой?
– Не волнуйся. Мы открыли дело под грифом «Совершенно секретно». Так что никто ничего не узнает. Во-вторых, следователем назначен Саша Турецкий. А в-третьих...
Он поискал среди бумаг на столе и вытащил одну из них.
– Вот. Зачитываю. Спецдонесение. Сегодня ночью на тридцать пятом километре Варшавского шоссе инспекторами ГИБДД Ковалевым и Веденяпиным в соответствии с разосланным всем постам распоряжением была предпринята попытка задержания автомашины «ВАЗ-2109» темно-вишневого цвета, государственный номерной знак «н976в». Машина под означенными номерами двигалась по Варшавскому шоссе в направлении от Москвы в районе трех часов сорока минут ночи. Машина следовала с превышением скоростного режима, и инспекторы предприняли все возможные действия для задержания. В результате наезда Ковалев и Веденяпин получили серьезные ранения и сейчас находятся в больнице имени Склифосовского. Пассажиры автомобиля с места происшествия скрылись, так что их задержать не удалось. Ну как?
– Я и не ожидал, что результаты будут так скоро.
– Я тоже. Кстати, между нами говоря, эти доблестные инспекторы оказались вусмерть пьяными. Просто в дугу. И скорее всего, бросились наперерез машине просто по пьяни. Видимо, это их и спасло: после такого удара не выживают. Но в любом случае, цель достигнута – машина найдена. Это, может быть, хорошо. Но может быть, и плохо. Мы могли их спугнуть, не исключено, что преступники теперь заволнуются. В любом случае нам надо на этого «ботана» Костю Маковского просто молиться. Кстати, Мартемьянова не звонила?
Я покачал головой:
– Нет. Надо бы поскорее осмотреть машину.
– А сейчас мы с тобой туда и отправимся. Как только мне сообщили о происшествии, я отправил людей охранять машину. И послал туда группу из экспертно-криминалистического управления ГУВД. Думаю, они что-то уже обнаружили. Сейчас, только несколько звонков сделаю. Ты же понимаешь, работа...
Мы были на месте через час. Темно-вишневая «девятка», уткнувшаяся носом в кювет, находилась под охраной двух милиционеров. На асфальте я разглядел темные пятна, – видимо, кровь незадачливых Ковалева и Веденяпина. Грязнов тут же направился к «девятке». Я последовал за ним. Милиционеры козырнули и отошли. Эксперты-криминалисты давно приступили к работе – обрабатывали руль, ручки дверей и ровные поверхности салона дактилоскопическим порошком, снимали отпечатки пальцев, искали другие следы.
– Ну что, ребята, – обратился к ним Грязнов, – есть что-нибудь?
Один из экспертов-криминалистов поднял голову:
– Следов пальцев полно. Но больше почти ничего нет. Ни на полу, ни в бардачке. Думаю, они, перед тем как удалиться, выгребли все.
– Это ясно. Тем более погони они не опасались. Инспектора-то были без сознания. Ну а что-нибудь хотя бы нашли?
– Только вот это.
Старший из специалистов ЭКУ протянул нам три бумажных конверта.
– Пойдем в нашу машину, чего на морозе топтаться, – предложил Грязнов.
Первый конверт содержал окурок сигареты «Петр Первый».
– Так, – сказал Грязнов, – «Петрушу» курили.
– Что? – не понял я.
