противоположных по своей сути.
– Это-то как раз мне очень понятно. Неясно другое, неужели вы сами не понимаете, что угрозами каши не сваришь? Что всякому удару может быть противопоставлен чувствительный контрудар? Вы же умный человек.
– Откуда вам это известно?
– Виталий Борисович, да что ж вы меня за круглого дурака держите-то? Ну, во-первых, с вашими коллегами из Пятого управления мне доводилось встречаться, и не раз, поэтому манеру вести беседу я как- то поневоле усвоил. И кстати, не считаю ее такой уж предосудительной. У всякого дела свои методы в достижении результата. Во-вторых, все мои последние сомнения вмиг развеяла одна ваша фраза по поводу Вадима Райского...
Фраза насчет открытых карт, произнесенная Татьяной, упала на вполне плодородную почву да плюс соображения самого Вадима и, наконец, факты, выстроившие некую общую картину противостоящих сил, – все, вместе взятое, и привело Юрия Петровича к решению не бог весть какой задачки. Но сообщать об этом генералу он вовсе не собирался. Тем более что похвала в адрес Райского наверняка не случайно вылетела из уст прожженного демагога. И раскрывался он тоже грамотно: дурак ничего не поймет, а с умным можно повести совсем иной разговор. Вероятно, Гордеев теперь должен был выглядеть в глазах Орлова умным. А значит, больше угрожать ему не стоит, можно переходить к следующему этапу, рассчитанному на все тех же умных людей: там, где нельзя испугать, можно купить. Вот и валяй, начинай торговаться.
И кстати, процесс торговли, требующий выдвижения обоюдных условий, их обдумывания, согласования точек зрения и болезненных отказов от каких-то дорогих сердцу убеждений, требует определенного времени. И на протяжении этого времени войска обеих сторон замирают в ожидании очередного приказа, прекращается чаще всего бессмысленная пальба, от которой в основном страдают посторонние. Короче, конфликт вступает в фазу вынужденных дипломатических согласований и утрясок. А дело тем временем движется. И стремительно. Особенно когда ты чувствуешь, что приближается развязка.
– Я знал, что вы отметите данное обстоятельство, – бархатно рассмеялся Орлов. – Честно скажу, на это и рассчитывал. Значит, еще далеко не все потеряно. Терпеть, знаете ли, не могу упертых монстров. Тем более что по нынешним временам, и это вам наверняка известно, каждое дело, как тот магнит, имеет двухполюсную основу. Понимаете меня? С одной стороны плюс, а с другой – минус. Кому-то оно, это дело, очень полезно, а кому-то вредно. Но мы же не отказались от использования магнита?
– Красиво, но не очень по делу, – охладил красноречие бывшего генерала Гордеев. – Земля имеет знак минус, но она – Земля, и этим все сказано. Давайте лучше к конкретике поближе. Какие у вас имеются неясности?
– Напротив! Это как раз я и хотел услышать от вас. Чтобы по возможности, как вот с вашим же коллегой, постараться вывести вас, блуждающего меж трех сосен, на вольный простор взаимного понимания...
Эк разобрало-то генерала! Какой образец красноречия!
– Ну что ж, я в принципе совсем не против разъяснительной беседы. – Юрий постарался, чтобы в его ответе никак не проявился сарказм и чтобы генерал поверил в его искренность. – Иногда такие вещи приносят пользу. Обоюдную. Но у меня еще масса невыясненных вопросов. Разного плана и значимости. А я привык действовать самостоятельно и за советом обращаться лишь тогда, когда дело заходит в тупик. И кстати, как вы любите повторять, могу добавить, что подобный исход уже мне не кажется невероятным. Но я не созрел до такого рода контактов. Честно говорю.
– А я вот полагаю, – снова рассмеялся генерал, – что вы созреете до понимания гораздо раньше, чем вам самому это кажется.
– Откуда такая уверенность?
– Из жизненного опыта, молодой человек. Я могу вас так называть, не обижайтесь. И потом мне импонирует ваше спокойствие. А я знаю толк в людях.
Гордеев промолчал.
– Думайте, думайте, Юрий Петрович, – поощрил Орлов. – А кстати... – Он хмыкнул. – Извините, вы правильно заметили, люблю это словцо. Так вот, человечество, между прочим, давно изобрело отличный способ для ускорения мыслительной работы. Знаете какой?
– Кнут, вероятно?
– И пряник, Юрий Петрович, – довольно зарокотал генерал. – Большой и очень вкусный пряник. Кнут – это для дураков. И вряд ли человек разумный выберет такой стимул для себя. Ваше мнение?
– Во всяком случае, предмет, возможный для обсуждения... В философском плане, – тут же охладил Орлова адвокат.
– Философия – мать всех наук, как нас учили, – изрек генерал. – Одним на пользу, другим...
– Да что ж это вы все противопоставляете, Виталий Борисович? – рассмеялся и Гордеев. – Это – одним, а то – другим.
– Жизнь такова, Юрий Петрович, – неожиданно жестко ответил Орлов. – Усвойте это и вы наконец.
– Подумаю. Но не обещаю перестроить свой организм на новую пищу уже, скажем, завтра. Или послезавтра. Но повод подумать есть... А зачем вы мне какую-то хреновину в телефонную трубку засунули?
– А это чтоб вы побыстрей принимали решение, – добродушно ответил генерал. – Нашли, что ли? Сами? Или кто подсказал?
– А то вы не знаете! Не перевелись умельцы – и поставить, и снять.
– Неужели есть такие? Адресок не подскажете? Для собственных нужд.
– Ишь, какой вы хитрый! Мы для этого слишком мало знакомы.
– Так за чем же дело?
– А вот это предмет следующего разговора. Извините, я с вами несколько заговорился, Виталий Борисович, а дела стоят. Да, не скажете ли, с Эдуардом Владимировичем я мог бы встретиться в самое ближайшее время?
– Я и сам мог бы вам объяснить все неясности.
– Нет, тут вопросы скорее личного характера.
– Думаю, он должен появиться в Москве на этой неделе. Но он будет очень занят. Поэтому, если хотите, можете позвонить заранее, договориться о встрече. У вашего коллеги Вадима Андреевича есть все необходимые телефоны, поэтому не затрудняйтесь запоминать или записывать.
– Благодарю за совет. Постараюсь им обязательно воспользоваться. Всех благ!
И Гордеев отключился, не желая и дальше вешать лапшу на уши генералу, который наверняка уже подумывал, что с адвокатом Гордеевым, как говорилось еще совсем недавно, намечается консенсус. Да и время уже подходило к черте.
Нет, не знал генерал, где во время разговора находился его абонент, иначе от благодушия и следа бы не осталось... Пусть он «полагает», что его очередная попытка дала-таки наконец свой результат: дрогнул клиент. Ну а раз дрогнул, – значит, его можно теперь не торопясь дожимать, доводить до нужной кондиции. Все сделал для этого Юрий Петрович. Потому что единственным и самым главным аргументом было здесь время. Время сейчас должно было работать на него, а не на семейную фирму Орлова – Поташева.
И еще одно обстоятельство заботило Гордеева, было ему непонятно. А все непонятное всегда у заинтересованного лица вызывает подозрение. Впрочем, этот вопрос он обдумывал, уже сидя в салоне комфортабельного лайнера, принадлежащего какой-то частной компании с «ойл» в конце названия. Явно нефтяной. И народу летело немного – человек пять, не больше. Все они были знакомы между собой, а на чужого не обращали внимания, Новосибирск, как сказала ему миловидная стюардесса, был промежуточной посадкой для дозаправки. Хороший рейс предложил Грязнов-старший.
Так вот, размышлял Юрий Петрович над тем, почему Дмитрий Ступников, следователь, которому в деле Невежина было все предельно ясно, не оформлял его соответствующим образом и не передавал в суд? Оставалась еще какая-то неуверенность? Или они все ждали, какие шаги предпримет адвокат обвиняемого, чтобы немедленно сделать встречные телодвижения? Или же наконец именно так и была поставлена перед следователем задача: тянуть, насколько это возможно? Но если принять во внимание последний вариант, значит, у семейки действительно больше нет никаких аргументов, кроме весьма шатких. И они тоже понимают, что в судебном разбирательстве сидят не дураки и скоро поймут, что все обвинения шиты белыми
