— Сделайте ему удавку, панове… — с улыбкой сказал «Бородач».
На шею Уланова набросили петлю и начали медленно закручивать палкой веревку. Комната поплыла перед глазами, утонула в кровавом тумане…
Уланов не скоро пришел в сознание. А когда собрался с силами, морщась от боли и отвращения, плюнул в физиономию «Бородача».
И снова — пытка.
Его подвешивали за руки к потолку, зажимали пальцы в дверях.
Ночью Уланов бредил. В фантастических видениях мелькали перед ним улицы Москвы, метрополитен, где он когда-то работал, потом все подернулось дымкой…
На следующий день «Бородач» приказал собрать руководителей боевок — он решил дать им пропагандистский урок.
— Ну хорошо, Уланов, — начал в их присутствии «Бородач». — Не хочешь выдавать своих секретов — не надо. Давай выясним, почему так резко расходятся наши взгляды. Мы, украинские патриоты, хотим, чтобы Украина была соборной и самостийной. И мы здесь боремся за эту идею. А ты? За что борешься ты, за что мучаешься? — «Бородач» сделал паузу. — Молчишь? Молчишь потому, что тебе нечего сказать! — он торжествующе оглядел своих сообщников.
Уланову было тяжело не то что говорить, ему трудно было даже думать. «Я должен… Иезуиты проклятые… Нужно говорить».
— Мы стремимся к одному, — брызгал слюной «Бородач», — освободить Украину!
— Стремитесь… сесть… на шею народу, — вдруг сказал Уланов, — Старая песня… А что им… вот этим обманутым людям, несет ваша идея? Будут работать на вас… кулаков, капиталистов. Плюньте, хлопцы, на этих кровопийц… Вам с ними… не по пути… Идите к нам!
— Заткнись! — крикнул «Бородач». — Смотрите на этого коммуниста, на этого фанатика! Их стрелять, жечь нужно!
— Вот и вся ваша философия — стрелять… жечь… Но далеко с ней вы не уедете…
Заграничный эмиссар «Бородач» переживал свою неудачу с «показательным пропагандистским уроком». Ущемленное самолюбие не давало ему покоя. Он выпил самогонки. Потом еще. Никак не мог избавиться от взгляда Уланова, исполненного ненависти и презрения. Захотелось жестоко отомстить чекисту, придумать для него изощреннейшие пытки.
Эмиссар злобно выругался. Ему не удалось ничего сделать с этим непонятным, непостижимым Улановым. Ведь перепробовали все. Если бы ему кто-то сказал, что человек продолжал молчать и после удавки, — не поверил бы.
«Бородач» опять налил в кружку самогонки, выпил, не закусывая. Хотелось забыть обо всем, но почему-то хмель не брал его. Во дворе слышались пьяные голоса его «хлопцев».
«Э-э-э, все они, паскуды, боятся за свою шкуру! Надеяться на них — напрасное дело. Где воинственное настроение, где результаты подпольной работы? Неужели людям ближе идеи этих коммунистов, нежели наши? Мужичье, быдло! Землю им отдали советы! И мои собственные морги тоже поделили! За них я готов горло перегрызть. И буду грызть, буду убивать, жечь!»
…Бандиты привели чекиста в лес. И вдруг Уланов сильно почувствовал зов жизни, Хотелось еще раз увидеть Клаву, детей, друзей. Пронзительно остро пахли сосны. «Земля моя! Я твоя песчинка… твой нерв… твоя кровь…»
Уланова распяли на большом дереве, обложили хворостом. Боялся ли он смерти? Нет, он старался не думать о ней. Он уже не чувствовал боли в размозженных руках. Перед мысленным его взором предстал светлый солнечный день Первого мая. Москва… Он на Красной площади… Вот она вдруг расцветает красными маками… А вот они с Клавой, взявшись за руки, идут по полю, и она смеется радостно и звонко…
Пламя пылало под ним сильно и ярко, оно поднималось все выше, лизало плечи, грудь, мускулистые руки. Но из пламени, ярче пламени, вдруг вспыхнули яростным огнем прекрасные человеческие глаза.
— Будьте прокляты, изверги! Да здравствует… коммунизм!
Прошли годы, давно канули в Лету «бородачи». Много раз прорастала земля хлебами, травами и цветами. Много раз приносили в дом радость натруженные руки хлебороба. И Федор Уланов, так просто и сильно любивший свою землю, сам стал ее частицей — стал зерном в пшеничном колоске, каплей росы на зеленых ветвях.
Со времени, когда широкий круг читателей впервые узнал о подвиге чекиста, минул не один год. И чем больше дней проходит с того момента, тем глубже и естественней входит в нашу жизнь Федор Уланов. Почтальоны уже привыкли приносить письма с разных концов страны на улицу, носящую его имя.
Скульпторы Петр и Минна Флит создали проект величественного памятника мужественному чекисту. В далеком горном селе Рыково, на месте, где был сожжен Уланов, пламенеет обелиск, — словно капля крови погибшего героя. У обелиска круглый год цветы, венки вечнозеленых карпатских смерек.
В музее горловского машиностроительного завода имени С. М. Кирова, на котором в юности Федор Уланов работал кузнецом, есть несколько стендов, рассказывающих о его жизни и героической гибели.
Несут в будущее бессмертное имя чекиста его сыновья Рудольф и Владимир, дочь Неля, пятеро внуков.
Идут по земле улановцы — пионеры дружины, носящей его имя.
Идет по земле Уланов! Живет среди нас Уланов!
ДОРОГОЙ МУЖЕСТВА
Над Карпатскими горами витала осень. Ее дыхание ощущалось и в прохладном воздухе, и в терпком аромате соснового леса, так благодатно подействовавшем на уставших бойцов. Ведь от Цуманских лесов на Ровенщине до Карпат партизанский отряд «Победитель» прошел с ожесточенными боями. Преследуемые воинами Советской Армии и партизанами, в страхе и панике гитлеровцы покидали нашу землю. В слепой ярости они прибегали к любым методам, дабы затруднить продвижение советских войск на запад.
Отряд остановился на привал. Запылали костры, каждый занялся своим делом.
После обеда разведчика Николая Струтинского срочно вызвал командир отряда.
— Вы, товарищ Струтинский, завтра поедете в Москву.
Николай от такого неожиданного и радостного сообщения растерялся. Медведев улыбнулся, крепко пожал руку Струтинскому:
— Счастливой дороги и благополучного возвращения!
…По обеим сторонам железнодорожного пути, убегавшего на восток, чернели опустошенные селения. Леса и сады давно сбросили с себя листву и не могли уже укрыть от взора варварские разрушения, нанесенные войной.
Струтинский впервые в своей жизни ехал в Москву. В тылу врага он тайно слушал ее позывные, видел Москву в кино, восхищался мужеством москвичей. Какая она сейчас, в эти октябрьские дни 1944 года?
И вот наконец машина мчит его по широким проспектам и улицам. Сколько в них сурового величия! Сказочной показалась, Красная площадь с ее рубиновыми звездами, мавзолей Владимира Ильича Ленина — святыня, вобравшая в себя океан народной любви. Но вершиной радостного волнения стала минута, когда в большом зале Кремлевского дворца всесоюзный староста, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил. Иванович Калинин вручил ему высокую правительственную награду — орден Ленина.
Родина высоко оценила мужество и отвагу молодого разведчика Николая Струтинского, проявленные им в тылу врага в первые годы Великой Отечественной войны.
Что же совершил бесстрашный патриот?
