— Вблизи проходили, слышим — стрельба. Поспешили на помощь, — объяснил Черноусое.
— Спасибо! — обрадовался Лобанов. — Мы тут кое-кого вспугнули. Отрезаем им отход в лес. Заходи вон оттуда! — указал Анатолий на пологий склон горы.
Тем временем пальба усилилась. Бандиты, отстреливаясь, перебежками, ползком пробирались в сторону леса. Но на их пути трое бойцов. Здесь и Анатолий. Он видит, что один из бандитов упал. «Ползти хочет или ранен?» — подумал Лобанов. Определить пока трудно. Но вот к нему наклонился другой — ясно: перевязывает рану. Пытается тащить раненого на плечах. Но пули все гуще ложатся вокруг них. Раненый брошен, а его дружок, согнувшись, удирает.
Лобанов побежал к раненому бандиту, которого караулил один из бойцов. Остановился в нескольких шагах. Увидел: лежит на траве, приподнявшись на локоть, здоровяк с красноватым заросшим лицом, маленькими припухшими, как видно, от солидной дозы спиртного, темными глазами. По всем приметам, это был «Смилый».
Оставив его под бхраной солдата, Лобанов побежал в сторону леса, где продолжалась перестрелка.
За «Горохом» погнался Виктор, Стрелял по бандиту, но так, чтобы взять живым.
«Горох» пробирался к лесу, отстреливался. Лобанов видел, как бандит упал, затем чуть прополз, приподнялся и снова упал. Тут же падает сраженный пулей Виктор…
— Витя! — кинулся к другу Лобанов. Но поздно…
И сейчас, войдя в пустую комнату, Анатолий почувствовал, как давящий ком подкатился к горлу. Ну, пусть бы это на войне, на фронте… А то ведь…
Война… Когда она началась, его, Анатолия, послали на курсы, он стал авиационным механиком. Летом сорок третьего попал в действующую армию. Назначили его в полевую авиаремонтную мастерскую (ПАРМ). Ремонтники со своим оборудованием передвигались вслед за наступавшими авиационными частями. Трудно было Анатолию вначале. Он присматривался к другим специалистам, перенимал их опыт. Потом работал самостоятельно. Включили его в бригаду по испытанию двигателей.
Все время гудут моторы на испытательных стендах. Не шесть, не семь, а двенадцать часов в сутки раздается такой гул. Выключены стенды, а звон стоит в ушах, болит голова. Так хочется уснуть, когда наступает ночь. Но где там! Ночью налетали вражеские самолеты. Ухали бомбы. Однажды, когда находились в районе Бреста, от бомбежки загорелось одно их помещений ПАРМА. Бойцы бросились тушить пожар. И он, Лобанов, задыхаясь в дыму, обжигая руки, длинным крюком растаскивал бревна, доски, чтобы не дать распространиться огню. «Это тоже передовая», — думал Анатолий. Его, фронтового авиационного механика, наградили тогда медалью «За боевые заслуги».
…Смотрит Анатолий на недорисованную картину, на кровать, к которой никогда не подойдет Виктор… Эх, жаль друга! И голова сама клонится на скрещенные на столе руки…
В Слободе Лобанов стал своим человеком. Его уважают, с ним советуются, ему доверяют. У него здесь много друзей. Вот и сегодня на улице к нему подошел светловолосый веснущатый парень.
— Привет, дружище!
— Привет, Василий! — ответил Анатолий.
Несколько дней назад они познакомились с этим парнем здесь, в селе. Василий — местный житель, был на фронте, командовал отделением. В боях был дважды ранен. Осколки вынули, но рубцы на теле остались.
— Толя, мне бы поговорить с тобой надо, но не здесь. Разговор серьезный, не для улицы. Давай где- нибудь вечером встретимся, — предложил Василий.
Вечером Василий действительно сообщил важную новость:
— Знаю, где ходят «Марко» и «Орел», которых «гусями» у нас называют. За селом из-под горы вытекает родник — Белая Криница. Вот туда по субботам, обычно на рассвете приходят эти два «гуся» на «водопой» — на встречу.
— Проведешь?
— Конечно.
На следующий день Анатолий и Василий встретились снова. Лейтенант набросил на плечи Васе плащ-палатку. Пошли за село. Анатолий запомнил, где бугор, где лощина, где голое поле, где кустарник, роща.
— Вон там тропа, а у подножия горки бьет родник, — показывал Вася. — Это и есть Белая Криница.
«Белая Криница… Не с этой ли горки Виктор писал свою картину? — подумал Анатолий. — Может, у этой Белой Криницы увидел ту девушку-гуцулку, которую рисовал?»
У села Василий снял свою маскировочную накидку.
— До встречи.
В канун субботы Лобанов устроил засаду близ Белой Криницы. Бойцы сидели в кустарнике всю ночь, но бандиты не пришли.
В условленном месте встретились Анатолий с Василием.
— «Гусей» не было, — сообщил лейтенант.
— Сменили место «водопоя», — пожал плечами Василий. — Ничего, все равно найдем. Вон там в хатке, что у трех осокоров, живет молодая женщина, она у них связная. Там явка.
Вскоре Анатолий наведался туда. Женщина с малым ребенком. Запуганная. Проклинает тот час, когда приняла у себя бандитов. Не знает, как избавиться от них.
— Когда приходят? — спросил Лобанов.
— Ночью, в любое время…
Вечером лейтенант опять повел свою опергруппу в засаду. Расположились в трех местах на подступах к домику связной. Ночью на дороге, которая вела с поля, залаяли собаки. Посланный Лобановым разведчик был обстрелян. Лейтенат дал команду открыть огонь по бандитам. Чекисты целились в те места, где видели вспышки выстрелов. После перестрелки Лобанов и его бойцы осмотрели поле, кустарники. Обнаружили тяжелораненого. Одежда в крови, все тело дрожит, как в лихорадке.
— Доигрался? — спросил лейтенант, подойдя поближе.
— Меня послали проверить, нет ли засады…
— Кто послал?
— «Марко» и «Орел». Завтра они будут… — и он указал новое место явки бандитов.
Там, в заброшенном сарае недалеко от Белой Криницы, и задержали их чекисты.
Каждый день у Лобанова полно забот. Занятия в райотделе, оформление документов, боевые операции. А к ним надо готовиться.
Майор уже считал Лобанова опытным чекистом. Но иногда напоминал, что за лейтенантом должок —«Пидкова».
Как-то утром, выйдя из дому, Лобанов увидел у порога свернутый тетрадный листок. Развернул, читает: «Пан Лобанов! До встречи. Привет от Пидковы». Лейтенант вздохнул: «Охотится за мной пан Стефарук. Посмотрим, какой будет встреча».
Слобода… Сколько раз по этим улицам ходил Анатолий! И снова он здесь. В домике с островерхой крышей хозяин — пожилой мужчина с бурыми пушистыми усами — приглашает в горницу. Хозяйка подает яблоки.
— Угощайтесь, свои, уродили добре.
А Лобанов завел разговор с хозяином об урожае.
— Вот вы, дядя Ваня, за плугом все ходите, свою полоску обрабатываете. А ведь в колхозе трактора есть. Стальные кони! Не надо им ни овса, ни хлыста.
— Да поля, считай, у меня нет. Оно за Белой Криницей, в горах, но там такое творится…
— А что же там?
— Те, что по лесам бродят, на моем поле вырыли схрон. Зимуют там. Люди видели и мне рассказывали, так я туда и не показываюсь. Страшно.
Разыскать поле дяди Вани было нетрудно. Миновав Белую Криницу, Лобанов с группой бойцов, которых он называл следопытами, по заснеженной лощине вышли на пологий холм. На холмах чернели проталины. Таким пятнистым было и поле дяди Вани. По нему и разошлись солдаты в разные стороны.
