Ириной спешили миновать лес, когда услышали хриплое: «Стой!»
Какие-то горбатые тени, оторвавшись от деревьев, приблизились к ним. Ярема онемел: того, который шел впереди, узнал сразу. Это же тот поповский выродок! Знал его хорошо Ярема — еще до войны был батраком у его отца, А в тридцать девятом, когда установилась Советская власть, исчез из села попович Гарась Ястрив. Объявился, когда село захватили фашисты. В форме старшего полицая объявился. Про «соборную» кричал и немцам служил. А потом исчез куда-то. Больше не появлялся в селе.
— Кто такая? — к Ирине.
— Племянница моя, — Ярема не дает говорить Ирине. — Иду от сестры, и она со мной.
Кто-то из бандитов блеснул огнем. Выкроились из рассветного полумрака лица. Скрестились взгляды.
— Ба! Да это лекарка из Вишневец, советка! Яреме кажется, что сердце его вот-вот выскочит из груди. Видит, как Гарась ткнул обрезом. Понял этот страшный жест.
— За что же? Что она вам сделала? У меня дочь больная, к ней… — и не договорил. Тяжелый приклад врезался в лицо…
— На, получай, — злорадное шипение-сливается с тем ударом.
Стон у Яремы слетает с уст. Падая, услышал: выстрел, словно гром всколыхнул рассвет. То Ирину, И- ри-ну…
Утром шел серебристый дождь. Но недолго. Через час-два просветлело. Только небольшие лужи на дороге остались.
Сергей Степанович взглянул в испещренное струйками воды окно. Рассвело. Просыпались после короткой летней ночи хаты, а в кабинете начальника Вишневецкого отделения НКВД свет горел всю ночь.
Тусклая лампа освещала стол, шкаф со стопками бумаг, карту района, изрезанную красными и черными линиями. «Еще надо просмотреть вот эту папку, тогда и вздремнуть можно», — отошел от окна и вновь сел за стол. Слипались глаза, а в полусонном сознании оживали давно знакомые картины.
…Вот идет еще совсем молодой парень. Его после окончания курсов бухгалтеров направляют в родной Кондол Пензенской области на работу. Весело парню. Отныне он сможет самостоятельно работать, помогать родным, но…
Война. Окровавленный сапог фашистов топтал земли Украины, Белоруссии, Прибалтики. Стальной клин рвался к сердцу Родины — Москве.
Сергею Белову еще не было и восемнадцати, когда он попросился добровольцем на фронт.
Кто из нас может сказать, когда, в какую минуту пришла к нему зрелость, когда он почувствовал себя взрослым? Нет, не по годам. По восприятию мира, по своему возмужанию. Сергей Степанович убежден: для него — это та минута, когда надел военную форму, когда поклялся защищать Родину до последнего удара сердца.
Первое ранение старшина пехотной роты Белов получил в битве за Москву. Рана зажила, и уже через два месяца он был в разведвзводе одной из дивизий Юго-Западного фронта. Потом — второе ранение. После лечения в госпитале Белов возвращается в родной Кондол. Но он еще мог носить оружие, он еще мог и должен был воевать. Ведь враг еще не разбит.
В 1943 году стал чекистом. «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками», — запомнил тогда на всю жизнь слова Феликса Дзержинского.
Через полгода Белов едет в Киев на учебу.
Война заканчивалась. Бился в предсмертной агонии фашизм. Советская Армия избавляла Европу от коричневой чумы. Люди начали восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство.
Свет новой жизни принесли воины Советской Армии и на западноукраинские земли. Хлебом-солью встретило население своих долгожданных освободителей. Но строить новую жизнь мешали оуновские головорезы.
Кажется, недавно, а вот скоро уже два года, как он прибыл на Тернопольщину. И сколько за это время таких вот недосланных ночей! Впрочем, что они по сравнению с теми ночами, в которые седеют матери, увидевшие убитыми своих детей. Он должен защищать их. Он обязался помочь людям жить счастливо — это его долг…
Тихий стук в дверь прервал его воспоминания. Вошел дежурный:
— Товарищ старший лейтенант, к вам просится какой-то человек.
— Пусть войдет.
В кабинет вошел Ярема Провальный. Старший лейтенант сразу узнал его.
— Проходите, садитесь, — указал на стул и, пока садился Ярема, успел восстановить в памяти обстоятельства, при которых впервые встретился с ним.
Это было прошлой весной. Операция по уничтожению банды, которую возглавлял оуновец по кличке «Серый», была проведена успешно. В бункере, где прятались бандиты, найдены медикаменты, оружие немецкого производства, несколько листовок. А место расположения бункера указали чекистам два крестьянина, которые видели, куда прятались бандиты. Один из них сидел сейчас в кабинете Белова.
Растрепанные волосы на голове Яремы, побелевшие последней ночью, напоминали тучи, разорванные ветром. Глаза, затуманенные слезами, смотрели на Белова. Видно, случилось что-то страшное.
— Успокойтесь, — поднес Яреме стакан с водой. Пока посетитель говорил, он не перебивал. Слушал.
Лишь после окончания рассказа спросил:
— Так, говорите, одного из бандитов вы узнали. Вы назвали его Гараськой. Фамилия его Ястрив? Да? Закурите, — протянул пачку сигарет.
Тонкая нить дыма повисла в воздухе и поползла в сторону окна. Хорошо натренированная память чекиста восстановила картину двухмесячной давности.
Возвратился домой. Усталый. Хоть было уже поздно, в окне его комнаты горел свет. «Может, сын заболел?» — мелькнула тревожная мысль. Ускорил шаг. Дверь открыла Лиза, жена. «К тебе каких-то два парня, — тихо предупредила. — Ждали, ждали тебя, да так и уснули».
Когда Белов вошел в комнату, двое еще совсем юных хлопцев вскочили на ноги, но, увидев Сергея Степановича с женой, виновато улыбнулись. Дальше рассказали обо всем. Как их бандеровцы обманули, как вынуждали доставать еду, быть связными, распускать фальшивые слухи о Советской власти, терроризировать крестьян сел Лозы и Катюжаны. Хлопцы поняли всю лживость оуновской пропаганды и не хотят, не могут идти против своего народа. Ведь люди повсюду смотрят на них, как на убийц и, организовывая отряды самообороны, дают вооруженный отпор.
На следующий день Белов с хлопцами был в районном комитете партии. Подыскали им работу. Но через месяц хлопцев нашли мертвыми. «За измену нации» — прочел Белов в записке, подброшенной возле мертвых. Большие кривые буквы врезались в память чекисту. Это был почерк бандита пад кличкой «Сокол», который вот уже около двух лет убивал ни в чем не повинных людей в Кременецком и Вишневецком районах, сжигал дома активистов, мстил всем, кто стремился к новой жизни. Долгое время следил за хитрым оуновцем Белов, но поймать его не удавалось.
Месяц назад в перестрелке с бандитами был убит «Сичкарь». Смерть «Сичкаря» показалась Белову странной. Оуновец был убит с близкого расстояния — прямо в затылок. «Прибрали, потому что был опасен им», — высказал предположение старший уполномоченный отделения Андрей Коваленко. В кармане оуновца была найдена записка. В ней сообщалось, что «в бою с советами убит «Сокол». «Сокол» — это кличка Гараська Ястрива, уроженца Вишневецкого района. Белову было известно, что он — один из тех, кто принимал участие в секретном совете, состоявшемся в июле 1944 года недалеко от Тернополя, в урочище Черный лес. Перед головорезами УПА, которых оставляли на западноукраинских землях, выступал худой немецкий офицер в мундире полковника вермахта, он давал указания, как действовать после ухода немцев с советской территории. Зная «Сокола», Сергей Степанович не поверил тогда записке, найденной у «Сичкаря». И сегодняшняя встреча Яремы с Гараськой подтвердила его догадки — «Сокол» живой и продолжает свои кровавые действия, а запиской, которую он специально подкинул, не пожалев для этого своего боевика, «Сокол» только хочет запутать следы. Хитрый бандит.
И еще — важное. Неделю назад был арестован «районный проводник» под кличкой «Джура». Он
