инстинктивно, а ведь никогда нельзя знать в точности, куда тебя заведет инстинкт.
Стратфорд со звоном поставил на место дорогой фарфор и приподнялся, опершись локтями о колени. Он внимательно посмотрел на Рафаэля:
– Я тебе не верю. Это уже не забава. Я видел тебя в ее обществе. Ты ее хочешь.
Рафаэль насторожился. Он усомнился, как то не раз уже бывало, действительно ли Стратфорд ему друг.
– Это не преступление. – И Рафаэль попытался глотнуть бренди с таким же небрежным видом, как делал это только что. – Но я все время помню о главной цели. Настанет время, мой друг, когда она на самом деле будет моей. До того я проявлю сдержанность. – Он посмотрел, прищурившись, на янтарную жидкость в своем бокале и пробормотал: – Восхитительную сдержанность.
Мартинвейл возмущенно накинулся на него:
– Если это правда и ты влюбился в эту девушку, тогда брось все это, Фонвийе.
– Влюбился! – ужаснулся Рафаэль и встал. – Мартинвейл, клянусь, мозги у тебя превратились в пудинг. Кто говорит о влюбленности? Боже ты мой! – Он круто повернулся, поднял палец и сузил глаза. Теперь он действительно разозлился. – И если у тебя кишка тонка для таких развлечений, если у тебя духу не хватает, лучше откланяйся теперь же. Но советую не разглашать нашего пари. Я сочту это самым отвратительным из всех предательств.
Мартинвейл переминался с ноги на ногу, стараясь не встретиться глазами с Рафаэлем. Тот зарычал:
– Ты задумал все ей рассказать, да? Ну что же, мы с тобой были добрыми друзьями много лет, но обещаю тебе так же верно, как то, что ты дышишь, – если до мисс Броуди дойдет хотя бы намек на то, что мы задумали, ты пострадаешь самым ужасным образом. Ни одна леди не будет принимать тебя в своем доме, ни один джентльмен не будет иметь с тобой дело. Моя месть будет простираться далеко за пределы того, на что у тебя хватит воображения.
Мартинвейл отвел глаза, он был побежден. Появление Этверза прервало их разговор.
– Извиняюсь, ребята, – сказал он, войдя бодрым шагом и подражая в манере говорить простолюдинам, чем увлекались многие модники. – У моей матушки есть какая-то дебютантка, которую ей хочется…
Он запнулся, потому что Рафаэль схватил его за плечи и прижал к стене. Ноги его при этом практически оторвались от земли.
– Никогда, ты слышишь, никогда больше не смей разговаривать с Джулией Броуди. Ни в театре, ни на балу, ни даже если она споткнется о твое изувеченное окровавленное тело, лежащее в грязи. Ты меня понял?
Впервые в жизни Этверз потерял дар речи. Его глаза вылезли из орбит, челюсть отвисла.
Рафаэль отпустил его так же неожиданно, как и схватил. Оправив на себе фрак, он глубоко втянул воздух и только тогда проговорил:
– Я все сказал, джентльмены. Всего хорошего.
После чего направился к дверям, покинув трех ошеломленных друзей.
Еще больше было ошеломлено светское общество, когда на следующий день виконт де Фонвийе был замечен на прогулке в парке. Никто не мог вспомнить, чтобы когда-либо видел его выполняющим этот светский ритуал. Все знали, что Фонвийе презрительно отказывался участвовать в подобных променадах, единственная цель которых, по его мнению, заключалась в том, чтобы рассматривать друг друга.
То, что Рафаэль вдруг включился в это скучное занятие напыщенных ничтожеств, не могло не вызвать любопытства, поэтому он взял с собой книгу, дабы избавиться от нежелательных разговоров. Время от времени он поднимал глаза от книги, равнодушно скользя взглядом по потрясенным лицам равных ему по положению людей, проходящих мимо него. Он не обращал на них никакого внимания. Он искал только одно лицо. Он знал из надежных источников, что Джулия Броуди любит утренние прогулки в парке.
Мысль о том, что он снова увидит ее, сильно мешала Рафаэлю сосредоточиться на Спинозе. Однако он упорно продолжал бороться, не желая признать свое поражение.
Борьба не была долгой, потому что он заметил ее. Именно волосы Джулии привлекли его внимание. Казалось, они пылали при свете дня, превращаясь в смесь темного золота и старой меди.
Поскольку выбранное им место было довольно заметным, он снова устремил свой взгляд в книгу и изобразил удивление, услышав, как женский голос назвал его по имени. Делая вид, что неохотно отрывается от раскрытой книги, Рафаэль посмотрел на открытый кабриолет, в котором рядом с Джулией сидела герцогиня.
Он улыбнулся, и улыбка эта отнюдь не была вынужденной.
– Мсье виконт! – Джулия не скрывала своей радости. Эта девушка была совершенно бесхитростна. Наверное, она простила его за то, что он так неожиданно прикоснулся к ее губам во время их последней встречи.
Обернувшись к старой леди, Джулия сказала:
– Вы помните виконта, ваша светлость?
– Конечно, но мне не хочется выходить из экипажа. Поговорим с ним отсюда, – ответила герцогиня. Она улыбнулась Рафаэлю и сказала: – Рада снова с вами встретиться, молодой человек.
– Ваш слуга, сударыня, – громко отозвался Рафаэль. – Должен заметить, что сегодня вы выглядите замечательно.
Она, должно быть, расслышала его слова, потому что вид у нее был довольный. Было ясно, что Джулия оценила его любезное обращение со старой женщиной. Рафаэля удивило, что это имеет для нее такое значение. Это такая малость – уделить немного внимания приятному старому человеку.
Он закрыл книгу и, опершись локтем о дверцу кабриолета, сказал:
