потом свернули на другую аллею.
– Полагаю, нам стоит навестить уток, – сказал Стратфорд, когда они остановились.
Они отыскали скамью у края воды, где берег, лишенный травы, был хорошо утоптан. Джулия села и уставилась на диких уток, на самом деле даже не видя их. Ей придется поплатиться за свою безнравственность, коль скоро она пришла сюда, но пока она отогнала эти мысли и стала размышлять, почему Рафаэль вызвал ее.
Она не могла бы объяснить, почему в его обществе она так волнуется и почему, не видя его, чувствует смутное беспокойство. Иногда помогало, когда она говорила себе, что ей, как любому нормальному человеку, просто приятно видеть, когда негодяй расстается со своей беспутной жизнью. Правда, это объяснение казалось ей не очень убедительным.
Осторожное прикосновение к плечу вернуло ее к реальности. Стратфорд наклонился и прошептал ей на ухо:
– Он вон там, у берез, ждет вас.
Джулия кивнула и поднялась со скамьи. Лора, занятая утками, даже не заметила ее ухода.
Рафаэль стоял, прислонившись к белоствольной березе, и смотрел в противоположном направлении. Казалось, он не слышал ее приближения.
Остановившись неподалеку, Джулия попыталась справиться с внезапным наплывом чувств, от которых у нее сжалось горло.
Она произнесла его имя, и он обернулся. Его непослушные волосы взъерошил ветер, бросив густую прядь на лоб, и Джулия вздрогнула от желания пригладить их.
Оттолкнувшись от дерева, Рафаэль подошел к ней.
– Благодарю вас за то, что пришли.
Еще в карете она решила, что лучше всего будет говорить напрямик.
– Вы написали, что вам нужно меня видеть.
– Да. – Он подошел ближе. Глаза у него были ярко-зеленые. Они впились в нее, такие же блестящие, как изумруд, что подарил ей Саймон.
Побледнев от этой неуместной мысли, Джулия спросила:
– У вас что-то случилось?
Рафаэль подошел еще ближе. У нее мелькнула совершенно нелепая мысль о том, что он к ней подкрадывается. Сегодня в нем было что-то безрассудное. И опасное. Смертельно опасное для женщины, которая дала слово другому.
От его близости Джулии стало не по себе, но она заставила себя встретиться с ним взглядом, упрямо подняв подбородок.
– Вы беспокоились обо мне? – спросил он. Джулия сказала, опустив глаза:
– Прошу вас, скажите же, в чем дело. Мне не следует оставаться наедине с вами. Я и без того подвергаю себя риску.
– Да-да. – Ей показалось, что она чувствует его дыхание у себя на виске. Конечно же, он стоит не настолько близко. Она не смела взглянуть, чтобы проверить, так ли это. – Вы нужны мне как друг, Джулия. Понимаете, неприятности настигли меня, вопреки моим самым искренним попыткам изменить свою жизнь, и я нахожусь в некоторой растерянности.
Как вы думаете, что скажут об этом сплетники? Печально известный Фонвийе завяз в неприятностях.
Джулия все же подняла глаза, и, увы, он оказался очень-очень близко. Заинтригованная, она поторопила его:
– Рафаэль, прошу вас, скажите, что случилось.
– Непременно. Но я должен быть уверен, что вы сохраните все в строжайшей тайне. Даже Саймон не должен ничего знать.
– Разумеется. Клянусь, я никому не скажу ни слова. Закрыв на мгновение глаза, Рафаэль с силой втянул воздух.
– Вы помните леди Кэтрин Драммонд? – Открыв глаза, он увидел, что Джулия кивнула, и продолжал: – Я пытался помочь одному своему другу, сопровождая ее, отвлекая ее от недостойного человека, с которым она вступила в самую несчастную связь. Вы простите мне небольшое тщеславие, если я скажу, что даже у нас, повес, есть кодекс чести. Однако тот, в кого она влюбилась, этого кодекса не имеет. Семью Кэтрин страшно беспокоило, что она скомпрометирует себя. Я знаю эту семью много лет и предложил свою помощь.
– Очень похвально, что вы так заботливы и вмешались в это. – Джулия хотела проговорить это равнодушно, одобрительно и испугалась, что он услышит в ее голосе радость от того, что его отношения с женщиной, в обществе которой она часто видела его, имеют только деловой характер.
– О нет, милая леди. – Рафаэль горестно покачал головой. – Все обернулось самым ужасным образом. Понимаете, я думал, что помогаю. А потом эта леди призналась, что отдала свое сердце мне.
Джулия спросила осторожно:
– А вы не ответили ей тем же?
– Нет. Видит Бог, это было бы лучшим выходом. Но я этого не сделал, и это ее погубило.
– Вы не можете винить себя за то, что ничего не чувствуете к ней. Она должна бы это понять.
Рафаэль вздохнул, притворяясь, что огорчен.
