– Конечно, он большой. Здесь огромное имение, и ты теперь часть одного из самых красивых и самых значительных семейств во всей Англии. В будущем этот дом будет твоим, и когда ты вырастешь, ты узнаешь все его секреты – я тебе их расскажу. Я жила здесь маленькой девочкой, довольно одинокой, – она бросила быстрый взгляд на Тристу, – и я знаю все тайны этого дома, так что мне есть чему тебя научить.
Качнувшись на стуле, Эндрю хлопнул в ладоши:
– Научишь?
– Конечно, – сказала она, – ты можешь расспросить о своем отце. Когда он был мальчиком, он много странствовал по окрестностям. У него было секретное место, где он прятался, и он бродил...
– Эндрю не станет бродить по округе, – прервала ее Триста.
– Это очень интересное место. Эндрю должен обязательно на него посмотреть. Роман его очень любил.
– Надеюсь, у Эндрю не будет нужды бродяжничать по болотам и лесам, – сказала Триста.
Грейс подняла на нее высокомерный взгляд:
– Мальчики любят путешествовать. Это в их природе.
– Когда мой сын, – подчеркнула Триста, – привыкнет к жизни за городом, он не будет иметь обыкновения шляться по округе, словно цыган.
На лице Грейс проступила досада.
– Я думала, что его отец захочет показать ему свои любимые места. Я полагала, что они могут быть интересными для Эндрю, но если ты возражаешь...
Триста хотела возразить, но Эндрю вдруг взвыл, что он очень хочет посмотреть местные чудеса.
Чтобы снова взять инициативу разговора в свои руки, Триста заметила:
– Но Роман уже брал его на озеро. Эндрю трижды бросал камни.
– Четыре, – уточнил мальчик.
– Четыре.
Грейс в ответ только фыркнула.
– Эндрю должен знать об отце не только то, что он умеет бросать камни. – Не давая Тристе возможности ответить, она снова повернулась к Эндрю: – Там есть много тропинок, о которых знает только твой отец. У него здесь были удивительные приключения. Иногда он уходил на многие дни, а когда возвращался домой, то рассказывал о разных невероятных вещах, которые он делал.
Эндрю притих, раздумывая над новой заманчивой возможностью.
– В самом деле?
– О да. Тебе следует его когда-нибудь об этом расспросить. Я уверена, он с удовольствием тебе это расскажет.
Тристе хотелось найти что-нибудь, что стерло бы самодовольство с лица Грейс, но ей пришлось признать, что рассказы Грейс довольно соблазнительны. К тому же если Эндрю заинтересуется всеми этими тайнами, в нем возникнет интерес и к отцу, а эту цель, без сомнения, и ставила Грейс. Помимо того, чтобы ей досадить.
Горничная Милли вкатила тележку с подносом и приветливо улыбнулась Грейс.
– О, как приятно тебя снова увидеть, – произнесла Грейс тем покровительственным и любезным тоном хозяйки, которым Триста еще не успела овладеть.
– Добрый день, мисс, – произнесла Милли. Даже не взглянув на Тристу, горничная поставила поднос прямо перед Грейс.
– Ты выглядишь просто великолепно, Милли. Я слышала, ты обручена?
– Да, мисс, – гордо произнесла Милли. – С Патриком, который совсем недавно назначен главным конюхом. Лорд Тенфри сказал, что он очень ценит его.
Триста нахмурилась. Она об этом не знала.
– Прекрасно, прими мои поздравления, – улыбнулась Грейс. – Надеюсь, что из-за этого ты нас не покинешь.
«Нас»? Это слово подразумевало всех в комнате – и Грейс, и Эндрю, который смотрел на свою тетку с той же любовью, как когда-то на тетю Мэй, кузину Люси и обожаемого дядю Дэвида. «Нас» подразумевало Эйлсгартов. Триста теперь тоже была одной из Эйлсгартов. Однако она почувствовала, что в «нас» Грейс ее не включает.
Вошел Роман, за ним следовал Джейсон. Они были целиком заняты разговором.
– Должен признать, это отличные лошади, – говорил Джейсон.
– Об этом я тебе и толкую. Ты должен ехать к Карсонсу. У него можно купить самых лучших скакунов. Грейс! Ты так рано приехала!
Грейс снисходительно улыбнулась брату и протянула ему руку. Такое формальное приветствие доставило ей удовольствие, и Роман взял ее руку с важностью. Тристу это укололо.
– Ты оставил меня в Лондоне, – фыркнула она с той обидчивостью, которая делала ее невыносимой, еще когда она была ребенком. – Но я не хочу думать, что мой единственный брат оставит меня ради кого- то... Джейсон?
Недовольство на ее лице мигом исчезло, как только она заметила пастора. Грейс изумленно захлопала глазами. Она только сейчас поняла, с кем разговаривал Роман.
