на сорок постарше. Словно прочитав ее мысли, мужчина покачал головой.
— Мое имя Таргай. Я отец Таркеша. Владыка этой земли.
— Какой земли? — перебила его Соня. Тот нахмурился чуть заметно, но ответил:
— Страны, называемой Орханда.
— Никогда о такой не слышала. Правитель пожал плечами. Невежество гостьи, похоже, не слишком заботило его.
— Зачем ты убила моего слугу, женщина? Как, во имя Вечного Неба, он узнал об этом?!
Но Соня не собиралась выкручиваться и лгать. Что сделано, то сделано…
— Я думала, он хочет причинить мальчику зло. Он держал его, пока остальные истязали какого-то несчастного. Я боялась, ребенка ждет та же участь.
Мужчина кивнул:
— Понимаю. Но теперь ты сожалеешь о содеянном?
Соня гордо вскинула голову:
— Я никогда ни о чем не жалею! Это пустая трата времени! Но мальчику не стоило смотреть на… такое.
— Вот как? А знаешь ли ты, что совершил тот, кого ты именовала «беднягой»? Он был убийцей, покушавшимся на жизнь моего сына! Таркеш должен был видеть, как наказывают предателей. Ему предстоит править в жестоком мире…
Девушка задумалась. Теперь сцена, виденная в лесу, предстала совсем в ином свете. Но она же не могла знать… Однако происходящее все равно не укладывалось в голове. И прежде всего:
— Как я оказалась здесь? Это ты перенес меня сюда?
Таргая засмеялся:
— Похоже, ты еще ничего не поняла. Ты оказалась здесь по собственному выбору.
— Я ничего не выбирала!
— Как же так? А разве то, что ты сделала, не было выбором? Разве ты не приняла решение? Каждый твой поступок — выбор. И каждый будет вести тебя… куда-то. В обычной жизни ведь то же самое, не так ли? Здесь это просто более… очевидно.
— Но где это — здесь?! — вскричала Соня, не выдержав.
На губах Таргая играла торжествующая усмешка, чем-то похожая на усмешку Гёдрен.
— В мире Талисмана, если угодно. Или в твоем собственном сознании, что одно и то же. Разве ты не поняла, где оказалась?
Талисман… Магическая игрушка, с помощью которой ведьма сводила с ума своих жертв, заставляла их поверить во все, что угодно, делала их покорными рабами… Ну нет! С Соней у нее это не пройдет! Девушка стиснула кулаки. Она не покорится. И не свихнется. И…
— Конечно, нет, — успокаивающим тоном, словно говоря с ребенком, произнес правитель. Проклятие! Он вновь читал ее мысли. — Ты просто останешься здесь. Навсегда.
Навсегда?
— Но разве отсюда нельзя выбраться? Ведь должен быть выход!
— Конечно. Выход есть, и найти его просто. Только нужно каждый раз принимать верное решение. Как в лабиринте. Если сворачивать каждый раз в нужную сторону — обязательно выберешься! Я тебе обещаю.
Соня почувствовала, как отчаяние ледяным саваном окутывает ее. Одно неправильное решение она, похоже, уже приняла — там, на поляне.
— Но как же узнать, какое решение — верное? И что я должна делать? Каждый раз кого-то убивать?
— Зачем же? Не убивать — тоже выбор, разве не так? — Таргая окинул на девушку печальным, исполненным неподдельного сочувствия взглядом. — Поверь, если бы в моих силах было помочь тебе — я сделал бы это. Но я такой же пленник Талисмана, как и ты. Каких истин ты ждешь от меня?
Соня и сама уже поняла, насколько нелепыми были ее вопросы. Да и что толку болтать — нужно было искать, как выбраться отсюда. Она заставит этот проклятый Талисман выпустить ее наружу!
— Прощай, Таргай, — сказала она владыке. За его спиной она видела приоткрытую дверь, и какое-то тайное чувство говорило, что ей — туда. Нужно было спешить! — Прости, что убила твоего слугу. Но все же тебе стоит постараться воспитывать сына… помягче.
Ей показалось — он хочет еще что-то сказать ей; может быть, поблагодарить… но стены зала вдруг надвинулись на нее, закружились и замелькали гобелены, знамена, колонны, портьеры — и воронка смерча швырнула ее вперед. В неизвестность.
…Это была маленькая комната. Настолько же уютная, насколько суровым и мрачным был предыдущий зал. Большую часть ее занимала постель. А на постели…
Соня почувствовала, как щеки ее загораются румянцем. Наблюдать за этой парочкой из-за тяжелой гардины было неловко — и захватывающе. Ей никогда прежде не доводилось видеть, чтобы люди любили друг друга с такой яростной, почти звериной страстью. Искаженные лица пылали, пот струился по щекам. Длинные каштановые волосы женщины метались, подобно захваченным бурей птицам. Мужчина…
И лишь сейчас она узнала его — и ей сделалось неловко вдвойне. Это был Таргай. Как он мог очутиться здесь, как застала его Соня в разгаре любовных игр, когда они беседовали с правителем лишь мгновение назад, оставалось для нее тайной. Впрочем, чего еще ждать от этого проклятого Талисмана!
Она вздохнула почти с облегчением, когда мужчина и женщина, наконец пресытившись, отпрянули друг от друга. Но если взор женщина казалась теперь довольной и умиротворенной, то по лицу Таргая видно было, что голод его еще далеко не утолен. Он пожирал подругу глазами, казалось, ожидая от нее лишь знака, чтобы вновь вернуться к утехам страсти, и Соню поразила его ненасытность.
— Я люблю тебя, Рохана, — выдохнул он хрипло. — Больше никто не сможет помешать нам быть вместе! Никто не встанет у нас на пути!
— Воистину так, любимый. — Женщина нежно коснулась пальчиками его груди. — Теперь, когда я свободна, мы можем быть вместе. Всегда.
— Всегда! — повторил Таргай с наслаждением. Но тень тревоги вдруг набежала на чело его возлюбленной.
— А ты уверен, что мы в безопасности? Если вдруг нас обнаружат — пойдут толки… И без того многие не верят, что мой муж мог покуситься на жизнь наследника. Он был так предан мальчику!
— Чепуха! — Мужчина отмахнулся, вновь притягивая женщину к себе. — Хвала Богам, в этой стране воля правителя пока еще закон. Никто не посмеет оспорить мои слова!
Так вот оно что! Соня задохнулась от возмущения. Подлая гадюка! Не зря там, в лесу, она заподозрила неладное. Выходит, этот негодяй оклеветал мужа своей любовницы, чтобы без помех наслаждаться преступной страстью… А она-то поверила ему, там, в зале. Почти даже прониклась симпатией… Ей сделалось обидно и горько. Кому можно верить в этом проклятом мире?!
С нескрываемой злобой она уставилась на парочку, вновь сплетавшуюся в объятиях. Убить его? Прямо здесь, сейчас?..
Но все решилось без ее участия. Таргай внезапно вскрикнул, выгнулся дугой. И схватился за сердце. А затем рухнул на подушки. Лицо его застыло в уродливой гримасе — не то животной похоти, не то невыносимой боли.
Он был мертв.
«Достойный конец!» — мстительно подумала Соня. Ей было интересно, что станет делать теперь женщина, — но увидеть это ей было не суждено. Тяжелый занавес взметнулся, точно под порывом ветра, захлестнул ее, обвился вокруг… закружил… и понес прочь…
Кажется, она кричала…
…И пришла в себя в маленькой темной пещере. Здесь было сухо и прохладно, и после натопленных, душных покоев свежий воздух показался благословением. Соня вдохнула полной грудью — и замерла, страшась выдать свое присутствие.
Две женщины сидели у входа в пещеру. Древняя, как сама вечность, старуха в бесформенном черном балахоне, украшенном дубовыми листьями — почти лысая, с жидкими прядками тонких, точно струйки дыма, седых волос; и молодая, с искусно уложенными каштановыми локонами, в богатом дорожном плаще. Они
