мешало полностью расслабиться и получать удовольствие.
Вероятно, дело было в химии, А может, в безопасности ведь он принадлежит Наварре, а я — Страж и должна всегда оставаться начеку, защищать интересы Дома Кадогана. Или еще одна версия: он добился от меня свидания в присутствии Этана, Скотта Грея, Ноя Бека (главы чикагских вампиров–бродяг) и половины Дома Кадогана. Могли быть и более основательные причины: идея встречаться с вампиром — при всех политических и эмоциональных сложностях — меня не возбуждала.
Все возможно. Хоть я наслаждалась обществом Моргана, не могла утонуть в нем целиком, невзирая на весь его энтузиазм.
Сегодня и так проблем хватало, поэтому я выбросила мысли о Моргане из головы и занялась сумками, лежавшими на кровати, — начала разбирать вещи.
Для начала я извлекла книги, письменные принадлежности, безделушки и разложила их на книжной полке. Туалетные причиндалы отправились в аптечку в ванной, немнущиеся вещи — в комод. Блузки и брюки я повесила на деревянные вешалки в шкафу, а под ними бесцеремонно свалила обувь.
Опустошив сумки, я снова их застегнула, но вдруг почувствовала что–то во внутреннем кармане вещевого мешка. Залезла туда и нашла маленький пакетик, завернутый в коричневую бумагу. С любопытством развязала ленточку и сняла упаковку. Внутри лежал кусок льна в рамочке с вышитыми крестиком словами: «Вампиры тоже люди».
Я не слишком верю в эти слова, но домашний сюрприз был приятен. Я оценила сию мысль и взяла на заметку поблагодарить Мэл при первой же встрече. Пустые сумки я сложила в нижний ящик комода.
Вдруг пейджер на поясе завибрировал. Пейджеры — обязательная принадлежность Стражей Кадогана, чтобы быстро реагировать в экстренных случаях. Теперь, когда я стала официальной обитательницей Дома и мне не требовалось двадцать минут сюда добираться, реакция была почти мгновенной.
Я отстегнула пейджер и посмотрела на экран: ОП ОТД 911.
Послание было ясным. Тревога, нам следует собраться в оперотделе в подвале Дома Кадогана. Я вернула на место пейджер, схватила катану в ножнах и устремилась вниз по лестнице.
— Мне плевать, что они делают — фотографируют вас, просят автографы или угощают напитками! Это… абсолютно…неприемлемо.
Люк, глава безопасности Дома Кадогана, рычал на нас. Как оказалось, происшествие, хотя были ли мы его причиной — вопрос весьма спорный, имело место в дневное время. Лекция стала его прискорбным последствием.
Мы сидели вокруг хай–тековского стола для переговоров в таком же хай–тековском, как в кино, операционном зале. Питер, Джульетта, Линдси, Келли и я (гвардия и Страж), ответственные за здоровье и благоденствие новообращенных вампиров Кадогана.
Нас разносил в пух и прах светловолосый взъерошенный ковбой, ставший вампиром, критикуя «бездеятельное отношение», порожденное нашей новообретенной популярностью.
В общем, мы не были окружены любовью.
— Мы делаем все, что в наших силах, — заметила Джульетта эксцентричная рыжеволосая особа, которая была вампиром дольше, чем я живу на свете. — Репортеры преследовали Линдси прошлую неделю, — сказала она, указывая на коллегу, бойкую блондинку, бывшую, к счастью, на моей стороне.
— Да, — произнес Люк, взяв со стола экземпляр «Чикаго Уорлд Уикли». — У нас есть подтверждение этому. Он повернул газету так, чтобы мы все могли увидеть Линдси, удостоившуюся фотографии на обложке. На ней были дизайнерские джинсы, туфли на шпильках и огромные солнечные очки; светлые волосы собраны в привычный хвост. Фотограф поймал ее в движении, когда она улыбалась. кому–то стоявшему в стороне от камеры. Я случайно узнала, что тот, кому она улыбалась, как и я, был вампиром– неофитом Кадогана. Линдси, к вящему унынию Люка, начала встречаться с Коннором сразу после церемонии коммендации.
— Такая форма одежды не принята в Кадогане! — рявкнул Люк.
— А джинсы славные, — прошептала я.
— Я знаю. — Линдси мне улыбнулась. — На распродаже купила.
— Твоя тощая задница на обложке «Уикли» — не путь к моему сердцу, Блонди, — сказал Люк.
— Значит, мой план сработал!
Терпение Люка явно подходило к концу, и он проворчал:
— Это действительно лучшее, что ты можешь сделать для своего Дома?
Хроническая раздражительность Линдси в адрес Люка могла сравниться разве что с ее глубоко скрытой страстью к нему, хотя, видя ее свирепый взгляд, в это было нелегко поверить. Она подняла указательный палец и начала считать:
— Во–первых, я не просила меня фотографировать. Во–вторых, я не просила меня фотографировать. И в–третьих, я не просила меня фотографировать! — Она подняла брови в сторону Люка. — Мы подходим к сути дела? Настоящей. То, что мы не видны на фотографиях, — полная чушь.
Люк пробормотал что–то об отсутствии субординации и провел рукой по волосам.
— Ребята, мы все находимся под перекрестным огнем. Мы раскрылись, о нас собирал сведения конгресс, а теперь нам в спины дышат папарацци. Кроме того, через пару недель в наш чудесный город приедет Габриэль Киин — глава Североамериканской Стаи собственной персоной.
— Киин приезжает? — переспросил Питер. — В Чикаго?
Питер подался вперед, опираясь локтями на стол. Высокий, худой, он выглядел лет на тридцать. Его манера одеваться и безмятежность выдавали в нем человека, повидавшего в жизни (человеческой или другой) много денег.
— Да, в Чикаго, — подтвердил Люк. — Люди могут не знать, что оборотни существуют, но нам–то это известно, к несчастью.
В рядах Стражей послышались смешки. Вампиры и оборотни не особенно дружили, и напряжение усиливалось. Я слышала, что Габриэль приезжает в город, чтобы осмотреть его на предмет места для будущей встречи своих оборотней. Новости, связанные с его визитом и появлением в Чикаго большого количества оборотней, каждый день пестрели на сайте Кадогана.
— Послушайте, давайте не будем наивными и не станем притворяться. Возня со знаменитостью долго не продлится. Люди — не обижайся, Страж, ты лишь недавно обзавелась клыками — ненадежный народ. Мы видели, что происходит, когда их одолевает страх.
Люк намекал на Чистку — вампирский аналог охоты на ведьм. В Европе это произошло дважды: первый раз — в 1611 году в Германии, второй — в 1789 году во Франции. Тысячи вампиров, большая часть европейской популяции, погибла в те времена — их протыкали кольями и сжигали, им вспарывали животы и оставляли умирать. Оборотни знали о Второй чистке, но не стали вмешиваться, — отсюда и враждебность между нашими народами.
— Теперь переходим к главному, — продолжал Люк. — узнали, что «Уикли» планирует разностороннее и подробнейшее разоблачение тайной деятельности вампиров.
— Тайной? — переспросила Келли. — Что мы делаем тайно?
— Именно это я и хочу выяснить, — сказал Люк, тыкая пальцем в потолок. — Через несколько минут я встречаюсь с нашим Мастером. Но прежде, чем предстать пред очи главного, позвольте напомнить вам о некоторых вещах. Мы здесь для того, — продолжал Люк, — чтобы сделать нашего Мастера счастливым, а не для того, чтобы создавать ему проблемы. Впредь вы должны считать себя представителями Дома Кадогана в человеческом мире и вести себя соответственно, как подобает вампирам Кадогана. — Он сузил глаза в адрес Линдси. — В том числе это значит — никаких пьянок с вампирами–неофитами поутру. Так тому и быть!
Линдси бросила на него взгляд одновременно злобный и недовольный, но от комментариев воздержалась.
По–видимому уверенный, что поставил Линдси на место, Люк перевел взгляд на всех остальных.
— Любое действие, которое вы предпринимаете за пределами Дома, отражается на всех нас. Особенно теперь, когда мы стали объектом для новостей. Вас могут вызвать на дискуссию о Домах или о делах вампиров.
Он открыл лежавшую перед ним папку, достал стопку бумаг и передал ее Линдси, сидевшей ближе
