Это было платье, которое я успешно избегала носить в течение десяти лет.
Я вытащила его из сумки и оно соскользнуло с вешалки, затем я подержала его на фоне своей груди перед зеркалом во всю длину.
Я смотрелась на двадцать восемь, почти также как когда мне было двадцать семь.
Но мои прямые волосы были более темными, а кожа — более бледной.
За исключением некоторых неблагоразумных поступков как, поездок под солнцем, столкновение с неправильным концом катаны или осиновый кол, я выглядела так же, как и в то время— двадцать-семь лет, столько мне было, когда Этан изменил меня — на оставшуюся часть моей жизни.
Навечно, если мне удастся продлить это.
Это, конечно, зависело от того, сколько врагов я нажила, и чем меня попросили пожертвовать Дому Кэдогана.
К Этану.
Прогоняя эти мысли, я медленно выдохнула, и вознес тихую молитву для терпения.
Под тикание часов я положила платье на кровать и направилась в душ.
Возможно неудивительно, что в старинном Доме, это занимало время, чтобы вода могла нагреться.
Я скользнула в ванну с ножками в виде лап и потянул занавес душа акрываясь, и оунулась в воду, смакуя высокую температуру.
Я скучала по дневному свету, возможности стоять в теплоте весеннего дня, мое лицо, подставленное к солнцу, греющеюся в тепле солнечных лучей.
Я была низведена до лампы дневного света и лунного света, но горячий душ был удивительно хорошей заменой.
Я остался в ванне, ютились под водой, пока крошечная ванна не заполнилась туманным паром.
Выйдя, я полотенцем завернула в тюрбан мои волосы, затем разложила свой наряд.
Туфли, которые упомянул Этан, находились в туалете, тщательно запакованные в белую тонкую бумагу внутри черной глянцевой коробки.
Я развернула их.
Они были вечерними лодочками, оформленные длинно-тонкими ремешками на трёхдюймовом каблуке.
Я вытащил их за ремешки и подвесила в воздухе, давая им поверхностный осмотр, пока они вращались.
Я использовала для танцев пуанты, но в течении моих школьных дней я привыкла к Converse и Puma, а не к Louboutin и Prada.
Я была телохранителем Этана и носила это, но я искренне надеялась, что не должна буду сделать пробег для него в поместье Брекенбриджей.
Я подготовила нижнее белье, расчесала и высушила волосы, и нанесла макияж.
Блеск для губ.
Тушь.
Румяна, так как это был особый случай.
Когда мои темные волосы заблестели, я стянула их в высокий 'конский хвостик', оставляя длинную чёлку на лбу, которая как я думала, выглядела достаточно современно, чтобы соответствовать пикантному вечернему платью и каблукам.
Я посмотрела на себя в зеркало, приятно удивленная результатом.
Я светилась под макияжем, мои голубые глаза составляли хороший контраст с бледной кожей, мои губы пылали нежно-розовым.
Когда я была человеком, меня называли 'симпатичной', но я был слишком занята книгами и стенами библиотеки, очками и Чаком Тейлорсом, чтобы выделять мои женские признаки.
Как ни странно, теперь, когда я стала хищником, я была более очаровательной.
Убедившись, что я сделала все что могла, я подошла к шкафчику и вытащила коробочку из синего бархата, которую я привезла с собой из Wicker Park.
Там был жемчуг Мерит, одна из первых покупок, который мой отец сделал со своим новооткрытым состоянием, купленный моей маме на их десятую годовщину.
Моя сестра, Шарлотта, носила их для ее дебюта, и я одевала для своего.
Когда-нибудь я передам его Мэри Кэтрин и Оливии, дочерям Шарлотты.
Я перебирала пальцами шелковисто-нежные шары, затем посмотрела на тонкую золотую цепочку, которая лежала на вершине письменного стола.
Это была моя собственная золотая медаль Кадогана — тонкий, проштампованный диск с именем Cadogan, регистрационный номер (4) северных Кадоганских вампиров, и мое имя и должность.
Это было интересное решение — я должна дополнить аксессуарами в соответствии с требованиями моего отца или моего босса?
Я отклонила оба варианта и выбрала третье — я решила одеться для Мерит, Стража Кадогана.
