— Когда в путь?
— Завтра. С восходом.
— Айстис, разреши, я тебя поцелую. Ведь это наше прощание. Завтра я не смогу подойти. Обычаи запрещают…
Их губы сомкнулись.
Первой опомнилась Угне:
— Возьми, это я сшила, чтобы ты взял с собой в дальнее путешествие…
Угне протянула ему красный мешочек из добротного льна. На нем были вышиты знаки Айстиса: хохлатый чибис — покровитель семьи юноши, — и ее знаки: языки огня[7] .
— В мешочке — янтарь. Я собрала его вчера, услышав, о чем возвестил глашатай… Пусть янтарь тебя оберегает, Айстис! — донесся ее голос уже издали.
Айстис не отрывал взгляда от стройной фигурки, пока она не скрылась за кривыми сосенками, которые цепко росли на песчаных дюнах… Затем он еще раз оглядел море. Кажется, оно дышало так же спокойно, как и вчера. Но нет! Что-то изменилось: появился ветерок. К вечеру он, чего доброго, еще больше окрепнет. «Нехорошо это», — встревожился Айстис. Ведь там, в море, вместе с другими и его брат Мядас. Рыбаки вышли в море, вооружившись острогами из берцовых костей лосей. Остроги изготавливали с зазубриной и отверстием для конопляной веревки, и для тюленевого промысла они подходили больше, чем железные. Не за горами осень. Пора припасти побольше жира. Его должно хватить для светильников, чтобы людям не сидеть в темноте по вечерам. А тюленьи шкуры пойдут на обувку для детей… Мысленно Айстис видел лодку брата, которую помогал смолить и украшать и которую позавчера, перед выходом в море, вместе с другими лодками благословил кривис[8]. Мядас, возможно, не вернется сегодня к вечеру и лишь позднее узнает, что Айстис отправился в путешествие…
Обдумывая события последних дней, Айстис вернулся домой.
Селение, в котором он жил, со всех сторон было огорожено высокой изгородью из толстых, туго сплетенных прутьев и ветвей. В одних местах ветви были уложены наискосок, в других, там, где прошлой зимой вломились медведи, устроили ограду из дубовых кольев, поставленных стоймя. Вспомнились разговоры мужчин о том, что пора бы все ветви заменить кольями, пожалуй, еще и ров вырыть кругом. Тогда не только звери, но и незваные гости так легко не проникнут в селение. А такие «гости» стали появляться. Однажды мужчины, возвратясь с охоты, рассказали, что им по пути попалась деревня, сожженная дотла. Куда девались жители, никто не мог сказать. На пожарище охотники обнаружили железные стрелы, каких еще никогда не видели. С того дня ворота своего селения жители постоянно держали закрытыми, на ночь выставляли стражу. Сначала никто не воспринимал это всерьез, однако, после того как Оудягиса и Курмиса застали спящими у ворот и старейшины выпороли их у всех на глазах, сторожевые зорко следили за всем, что происходило во тьме вокруг селения. От заката до восхода никто не имел права выйти за изгородь без разрешения Даумаса — главного в селении.
…В том месте, где тропа, идущая от моря, делилась на две, Айстис увидел ватагу мальчиков, которые шли с удочками.
— Куда собрались?
— Па озеро!
— Рыбу ловить!
Мальчики прошли мимо него, явно гордясь, что им, а не взрослым, доверили наловить побольше рыбы для торжественного ужина. Один дернул Айстиса за рубашку.
— А ты мне ножик привезешь? Мне вот как нужно!
— Чей ты?
— Я? Брат Угне! Забыл?
— Каким вымахал! Беги, беги, привезу!
— Спасибо!
И брат Угне побежал догонять друзей. Айстису тоже хотелось отправиться с хлопцами на озеро. Но гордость не разрешала. Не так давно он отпраздновал день зрелости, теперь ему нельзя играть с детьми: пора браться за серьезные дела. Но мысленно Айстис так и видел перед собой озеро, по краям заросшее камышом. Там много уток, а во впадинах, особенно там, где соорудили плотину, видимо-невидимо усатых сомов, щук. Еще он помнит местечко, где рыба клюет даже на голый костяной крючок!.. Надо будет показать это место брату Угне. Ему самому удить рыбу вряд ли доведется. Предстоит рыбный промысел в море, охота на зверя в лесу…
Айстис устремил взгляд в сторону леса, который был рядом, за изгородью. Шумели листвой дубы, которых никто не имел права рубить. Покачивались на ветру стройные сосны. Никто из сельчан не знал, как далеко простирается лес. Лишь молва шла о том, что кончается он на краю топкого болота — обрывается в трясину вместе с почвой. Никому не довелось побывать у этого болота. Оно, видимо, очень далеко. Ибо из леса порой приходят незнакомые люди, которые и не слыхали об этом болоте! Никто и не собирается его искать. Ведь любой, кто туда пойдет, уже не вернется. А кто же станет спешить умирать, пока боги не призовут к себе? Да и ни к чему такое путешествие. Кабанов, лосей и здесь вдоволь. Стадами пасутся в нескольких шагах. Иди себе в заросли и охоться! Волки сами приходят в голодную пору. По ночам они становятся на задние лапы и передними скребутся об изгородь! Тогда мечутся овцы и свиньи, фыркают лошади, мычат коровы…
Иногда мужчинам удается уложить зубра или тура. Это бывает во время больших охотничьих походов, когда в лес устремляется весь род. Мужчины берут с собой длинные луки, величиной чуть ли не с человеческий рост! Подростки волокут тяжелые колчаны, наполненные стрелами с костяными, кремневыми и железными наконечниками, длинные и короткие копья, рогатины. Детям дают маленькие луки, тупые стрелы. Пусть стреляют птицу. Надо только следить, чтобы птица, подбитая такой стрелой, придя в себя, не улетела.
Дети и так день за днем в лесу. Летом собирают ягоды, осенью — грибы, орехи, весной — птичьи яйца. А зимой те, кто уже подрос, вместе с родителями идут на охоту. Вся семья отправляется в лес, когда нужен новый участок под огород или для злаков. Тогда родители валят и сжигают деревья, а дети собирают остывшие головешки, затем помогают рыхлить почву. Приходится работать мотыгой, а кое-где отец погоняет прирученного тура, который тянет за собой кремневую или дубовую соху…
В бедро теплой мордой уткнулся пес.
— Вилькис? — Узнав свою собаку, юноша погладил ее. — Придется нам расстаться. Ты будешь оберегать Угне…
Крупный пес, которому и волки были не страшны, повилял хвостом.
… Ворота изгороди были полуоткрыты. Айстис вошел в селение.
Дома стояли недалеко друг от друга, дверями в сторону площади. Они были похожи друг на друга не только округлыми обрезами стен, но и крышами: все крыты озерным тростником, камышом, дерном, украшены скрещенными коньками.
Около домов играли дети. Взрослых не было видно.
Послышался свист.
— Чего тебе? — не оборачиваясь, спросил Айстис. Так свистел только его друг Мантас.
— Отец искал. Сказал, чтобы ты, как появишься, пришел к нему в кузницу.
— Иду…
Кузница стояла в противоположном конце селения, с той стороны, откуда чаще всего дули ветры. Так распорядился Даумас, чтобы ветры не несли дым в сторону жилых домов. Туда и поспешил Айстис, пройдя около разных мастерских[9].
— Это ты? — послышался из полутьмы голос отца, как только Айстис отворил дверь.
— Я, отец…
— Хотелось поговорить с тобой. Перед путешествием…
Отец вышел ему навстречу. Айстис снова почувствовал благоговение перед его крупной фигурой, увесистыми кулаками. Он вспомнил, как отец одним ударом повалил наземь еще не прирученного тура, сорвавшегося с привязи!
— Доволен ли ты предстоящим? — спросил отец, ставя большой молот к наковальне.
