зубы, он стал тереть им ремень, которым были связаны руки. С огромными усилиями удалось разрезать путы на руках.
Айстис долго тер затекшие руки, затем поднял нож и поцеловал его рукоять из лосиного рога. Потом воздел руки к небу:
— Благодарю тебя, всемогущий Патримпас! Ты спас меня от смерти! Нет лучших богов, чем те, которые сопровождают нас от самого родного дома!
Юноша оглянулся, размышляя, что предпринять.
Судьба оказалась благосклонна к нему: через бескрайние пески в его направлении тянулась длинная вереница всадников. Ветер доносил звучание колокольчиков.
Айстис вскочил и бросился навстречу всадникам. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как они исчезли!
В испуге юноша остановился, не соображая, что с ним происходит.
— Заколдованное место! — пробормотал он, вспомнив, что Даумас и другие старики рассказывали, будто таких мест есть немало. Особенно в лесах, где в трясине булькает зеленая пена, а в зарослях птицы кричат звериными голосами.
Надо уходить отсюда как можно скорее…
Айстис перекинул сумку через плечо и уже хотел было отправиться в путь, как вдруг его осенило, что он не знает, в какую сторону идти! Куда ни глянь, всюду лишь песок и песок… Где Тамугади, где Карфаген?
Айстис припомнил, что из Карфагена их группа направилась на юго-восток, все время придерживаясь этого направления. Он сориентировался по солнцу и решил продолжать двигаться в ту же сторону, ибо квестор говорил, что на расстоянии двух дневных переходов расположены первые посты римской охраны. Возможно, он где-нибудь заметит легионеров.
Юноша шел напрямик, боясь сбиться с пути. Однако, взбираясь на холмы, он быстро утомился. Айстис попробовал огибать холмики и песчаные горки. Так идти было легче, но дорога значительно удлинилась. Его продолжала мучить жажда, жара становилась невыносимой. Латы так накалились, что Айстис не вытерпел и бросил их в песок…
Так он шел неизвестно сколько времени. Картина не менялась. Когда солнце поднялось прямо над головой, передвигаться стало невозможно. Он выкопал в песке яму, лег в нее, прикрылся сверху накидкой, чтобы не так жгли солнечные лучи, и в полузабытьи пролежал до вечера.
Когда огненный шар скатился за горизонт, Айстис поднялся, стряхнул с себя песок, посмотрел в ту сторону, куда предстояло идти, и увидел справа сверкающую звезду.
— Как хорошо! — воскликнул он. — Эта звезда станет для меня путеводной! Спасибо, боги, за помощь!
И он зашагал на юго-восток, время от времени поглядывая на небо, пока в темноте не наткнулся на какой-то предмет. Чуть не упав, Айстис увидел растение с крупными листьями, пригнувшимися к песку. Он впился в эти листья зубами и стал их с жадностью поедать. Листья были мясистые, полные сока. Они напоминали болотную воду, но утоляли жажду.
Юноша съел весь куст. Он собрал все листики до единого, не оставил даже корня, который оказался тонким и длинным.
Подкрепившись, Айстис не почувствовал облегчения. Он попытался снова идти, но внезапно ощутил в кишечнике режущую боль.
«Видимо, куст ядовитый, — пронзила его мысль. — Что теперь со мной будет?»
Боль стала невыносимой. Айстис сел на песок. К его руке прикоснулось какое-то холодное существо.
Юноша вздрогнул, и оно отпрянуло в сторону, но не убежало. Существо смотрело на человека, словно застыв на месте. Оно было похоже на ящерицу.
Айстис вспомнил, как однажды они с Гудрисом ели мясо ящерицы. А может, и эта съедобна? Собрав все силы, он бросился на неизвестное существо. Оно не успело спастись бегством…
— Что делать, братец, придется меня выручать, — сказал Айстис, как бы прося прощения, достал нож и отрезал ящерице голову.
Он с жадностью пил кровь и ел сырое мясо, которое показалось ему вкуснее всех лакомств.
Солнце всходило и закатывалось, снова всходило и снова закатывалось.
Айстис продолжал продвигаться все дальше на юго-восток.
Так он дошел до места, где во все стороны, куда ни кинь взгляд, тянулись обширные пространства плоских плит песчаника, а меж ними то тут, то там торчали выжженные солнцем скалы. Их причудливые контуры, напоминающие старые заброшенные крепости, вырисовывались на фоне голубого неба.
Айстис подошел к одной «крепости» и удивился.
Вблизи руины оказались нагромождением песчаных столбов, отвесных стен, меж которых, как уж, извивалась высохшая река. Воды не было ни капли, только серо-желтый песок. Видимо, река высохла давным-давно.
Юноша поднял голову и замер от удивления. Прямо над ним, на отвесной стене, танцевала женщина! Не живая, а нарисованная темно-коричневыми и белыми красками. Но нарисованная так, что выглядела как живая!
Она была изображена в момент полуоборота. Опираясь на пятку левой ноги, отбросив назад полусогнутую правую, широко взмахнув руками в стороны, женщина как бы парила в воздухе. Ее полет делался еще больше зримым от украшений из стебельков сухих трав, свисающих с запястий и бедер.
Вокруг танцующей женщины в животрепещущей пляске кружились толпы белых, черных, коричневых людей…
Хорошо присмотревшись, Айстис увидел, что женщина и окружающие ее танцоры не единственные рисунки. Бесчисленное их количество тянулось по оврагам песчаной реки…
Юноша медленно двигался в тени скал, читая эту каменную книгу.
Вот небольшие схематические фигурки, отличительная черта которых — круглая голова. Рядом огромнейшая птица без крыльев, с ногами, похожими на стволы небольших черемух, росших около их селения у моря. Дальше — животное с такой длинной шеей, что голова казалась как бы поднятой на огромнейшем шесте…
Внезапно Айстис отпрыгнул назад: на него косился зверь, похожий на жабу, но в сто раз больше! Голова зверя была продолговатой, как бревно. Раскрытая, как мешок, пасть сверкала острыми зубами… А там — лошадь! Похожа на гнедого, которого Айстис оставил дома. Рядом с ней не то корова, не то лошадь… Дальше — целое стадо коров, окруженное пастухами. Над ними нарисованы лодки, плывущие под парусами.
Поражало гармоническое сочетание цветов. Айстис различил зеленые, фиолетовые, синие тона. Наверное, когда-то климат здесь был не такой сухой, стада находили и сочную траву, и реки, полные воды. Это подтверждал и рисунок трех водных чудовищ, на которых охотились люди, стоя на длинных деревянных судах.
Айстис увидел шеренги воинов. Он смотрел на рисунки, удивляясь мастерству неизвестных художников. Они сумели нарисовать людей и животных в натуральную величину так живо, так близко к его пониманию мира, что он как бы видел в своем воображении самих художников, животных, растительность этой эпохи. Одного Айстис не мог сообразить: когда сотворены эти каменные полотна…[75]
Днем Айстис зарывался в песок, ночью шагал, обходя возвышенности. Питался он сырым мясом ящериц и еще какими-то существами, которых удавалось поймать.
Сначала казалось, что все преодолимо. Однако чем больше он шел, тем его самочувствие становилось хуже. Хотелось дольше спать, меньше двигаться. Силы его убывали. Наконец настала пора, когда он с наступлением ночи почувствовал, что встать уже не в состоянии…
Кружилась голова. Слышались какие-то крики. Они то утихали на мгновение, то снова так и лезли в уши. А тут еще песок запел! На закате солнца поднялся ветер, и, словно из-под земли, послышалась музыка. Вместе с порывом ветра она нарастала. Айстис не ведал, что это ветер потревожил дюны. С них стали стекать песчаные ручейки, которые и издавали звуки, напоминающие песню.
