Нынешний же император послушно задрал ноги. Замок пребывал в жутком состоянии. Царство пыли и паутины вместо тронного зала, старинные латы вдоль стен — единственные его жители. Роскошное когда-то убранство поблекло и рассыпалось на куски, противно скрипел выстеленный красным дубом пол, птицы свободно летали где-то в вышине потолка. Грядет осенний сезон дождей, а крыша протекает так, будто крыши и нет вовсе.
Исчез из стен замка звон золота, и расползлись слуги в другие дома, а по углам валяются ворохи опавших листьев. И это за какие-то пять лет с момента смерти «победителя северных орков». Стормо печально вздохнул.
— Не волнуйтесь, мой Император, советник Тигль Римус поймал с утра карпа. Нас ждет вкуснейшая уха! — утешил дворецкий, чуя, что настроение господина совсем никуда не годится.
Советник Тигль тоже достался императору по наследству от родителя. Опытный кстати рыцарь, что развлекал его вечерним спаррингом на мечах. Император еще ни разу не проиграл изрядно поседевшему в последнее время Тиглю, и поэтому развлечение потеряло свою приятную остроту несколько лун назад.
— Не хотите ли пройтись для аппетита, милорд? Здешний пыльный воздух совсем не идет на пользу вашему здоровью.
Император болезненно чихнул. Начнись война, и, как спрашивается, он поведет легионы в поход, ночуя на холодной земле и в снегу? О нет, такого Стормо Торрий вынести не может. Да и понадобится ли… Легионы влачат еще более жалкое существование, нежели их повелитель. «Война на мечах? Какой дикий архаизм!»- считалось в магистрате, мол победу все равно одерживает артиллерия и новый полк ружейников при Механическом Гибурге. Пехотные легионеры и кавалеристы сидят в цитаделях у самых границ, ничего не делая и проедая государственное жалование. Того гляди, и вовсе распустят, и тогда его, Императора, положение станет более чем жалко.
Милорд грустно поднялся с облезлого трона. И столь же грустно поплелся по длинной дорожке тронного зала. Потом по трехъярусной лестнице, потом по коридору, еще раз — по лестнице поменьше. О, как велик императорский замок! Через залу аудиенций, столовую, кухню, еще один коридор к черному входу (тяжелые двери парадного некому было открывать). И, наконец, сад — единственное, что сохранило свой прошлый блеск в полном великолепии… ну или хотя бы частично.
Дубы величественно высятся, занеся ветви над деревьями поменьше, как мечи древних титанов. Узловатые корни так сильно прорываются в землю, что в камне крыльца, да что там — в гостевой зале замка рушатся и трескаются полы под их напором, древа выпирают прямо из плит, того и гляди разорвут все на части. Хотя есть в том и свой плюс. Затопленные подвалы замка осушаются, будто воду цедят не замшелые дубы, а всасывают песчаные слоны крепкими хоботами, чье стадо может опустошить целое озеро.
В такт настроению Императора скрипят давно сломанные качели, махая унылым ржавым остовом на ветру. Под ними немалые лужи, и даже приди Стормо Торрию мысль вспомнить детство, навряд ли бы он полез туда — не мешало только испачкать последние добротно скроенные по фигуре штаны.
Посреди сада расположился угрюмый почти уродливый мемориал. Кто бы знал, зачем он там? Сад хоть и не ухожен, но сочетает в себе свои компоненты идеальным образом. Они все подогнаны друг к другу, как детали хорошего доспеха. Будто натюрморт: опрятные тарелочки с яблоками, бокалы игристого вина, гроздья ягод и фруктов, золотой кубок, пошитые серебром скатерти и… гротескный мемориал, словно песчаный слон прямо на этом столе наложил вонючую кучу. Слева от кубка, прямо на яблоки…
Непереносимая дисгармония. Лицо императора искривилось.
Тяжелый вид у этого древнего памятника. Чугунная чужка. Круг и колонны, уходящие далеко вверх. Полностью железный, отвратительно заржавевший памятник. Но он был посвящен Богу Света. Мастеру Света, Плачущему Гобо. И сносить его ни в коем случае не полагалось.
Император подошел и с удовольствием пнул, вызвав металлический звон на весь сад и окрестности. Эхо заметалось меж железных колонн и ушло дальше к небу.
Стормо Торрий присел на алтарь Мастера, тем самым, кстати, сильно оскорбив того.
В руках его пронеслась искра, и он блаженно задымил курительной палочкой, осторожно отводя дым от одежды. Не мешало еще, чтоб дворецкий или Тигль Римус учуяли запах. Привычка простолюдинов не одобрялась при дворе.
Он выдохнул последний синий дым и тогда-то с последней затяжкой нашел это.
Блестящий кусок пергамента, что завалился меж колонн… Хотя разве пергамент бывает блестящим? И настолько ровным и гладким? Да и как он мог пролежать столько времени незамеченным?
Стормо Торрий смял его. Но он разогнулся, как будто ничего и не произошло.
Стормо Торрий попытался разорвать его. Но казавшейся хрупкой, бумага не порвалась, как он не силился.
Заинтересованный, он зажег кремниевое огниво. Квадратный лист удивительного пергамента не только не сгорел. Он даже не нагрелся.
Внешне ничем не примечательный за исключением одного: на полотне его были изображены символы на языке древних. Затейливые закорючки, идущие ровными строчками, такими ровными, что кажется, ни один человек не может так искусно владеть пером, чтобы повторить подобное. Даже каллиграфы Гибурга, которые копируют и пишут книги лучшими перьями. Такая машинопись была замечена лишь в книгах эпохи восхода человечества. Говаривали, так умеет писать лишь специальный механический автомат. Но, к сожалению, Император не умел читать на этой тарабарщине.
Любопытную вещицу он рефлекторно сунул в карман.
Правда, сразу же забыв о ней… Почему?
Потому как еще от ворот, сильно запыхавшийся от быстрого бега, главный императорский советник, сир Тигль Римус кричал, что было мочи:
— Война, мой Император! Гибург пал! Рейнгард атакован силами третьей стороны!
Ферро скакал весь вечер и всю ночь. Временами казалось глаза уже сомкнулись, и это всего лишь сон. Тени деревьев, шумящая листва, блеск звезд где-то высоко в небе. Обе луны стремительно бегущие по небу, как будто кричали ему: «У тебя все получится, свинопас Ферро, скачи же вслед за нами!».
К утру лошадь обессилено упала на землю. Загнал ее Ферро безумной ночной скачкой. Но и тогда он продолжил свой путь, бросив лошадку, — авось отдохнет да и вернется домой, поможет хоть как-то отцу пережить трудное время. Юноша закинул дедовский меч на плечо, подхватил отцовскую сумку и двинулся дальше лесной тропинкой.
До Рейнгарда была неделя пути. А дедовский меч уже тянул к земле, как тянет тяжелый кузнечный молот гномов. Как им Деда на войне махал? «Видимо, очень сильным воином был» — подумал Фер. Навскидку меч весил, как половина самого Ферро, а то и больше. Рубанешь таким — любую кирасу в клочья порвет, а кольчугу так и подавно. Огромный заточенный лом, а не меч. Не для пешего боя явно сделан. Рубить таким надо, сидя на великом коне, сверху вниз, пробивать латы и гнуть шлемы. В пешем бою особо не помашешь, за пару ударов выдохнешься. Да и на коне, исключительно в строю биться надобно.
Ферро же и нести то такой тяжко было. Зачем дал железяку отец, коли не хотел, чтобы он рыцарем стал? Свинопас недоуменно качал головой, продолжая механически шагать по узкой тропинке.
Опасно ему было по тракту основному идти. Наверное, ищут его уже всюду.
Прошагав еще пол дня, юноша вконец умаялся и упал прямо посреди дороги, подложив под голову сумку. За ухом явственно проступал отнюдь не мягкий контур отцовского чайника. Но он даже его не заметил и тотчас сладко засопел, обнимая тяжелый меч.
Следующим днем он достиг маленького городка, Фиора Болотного.
Фиор Болотный, как следовало из названия, стоял возле великих топей Тулурка. Возможно, не стоило заходить в город, но Ферро не был охотником, чтобы добыть пищу в почти лишенном живности лесу, а запасы, что дал ему отец, были слишком малы, тогда как до Рейнгарда топать еще пять дней и это по основному тракту, по которому свинопасу ходить нельзя. Лесными тропинками да горными проходами в два раза больше времени выйдет.
Ферро устал и был растерян. Денег у него — два с половиной медяка. И порции каши не купишь. Он слонялся по городу, и даже бросил все оставшиеся монетки у храма Мастера Игры. Кто знает, может быть, он подарит ему удачу?
