женихах, о семье, о высшем обществе, частенько вставляя два любимых слова — «Старый козел!». Родитель — старый козел, хорошо что помер с нежданным нашествием гулей, герцог Треветик — старый козел (надеюсь, помрет), жених престарелый инженер Гайратт — тот еще козел; говорила она, не переставая. И с каждым новым словом Ферро поражался скудости и никчемности быта благородного человека. Ни тебе доброй драки, ни рассказов менестрелей у костра, ни даже обычной попойки.
Так свинопас и шел по лесу, пока терпению не пришел конец, и он не оборвал ее грубой просьбой помолчать. Оскорбившись, леди замолчала.
Дорога была долгой и трудной. Уже после второй ночи Нелль заболела и ослабла, пришлось тащить ее на плечах, пока не стало еще хуже. Не прошло и полдня, а девушка стала горячей, как уголь в печи. «Жарко, жарко» — шепчет она со спины, хотя вокруг осенний холод.
В сознании орка всплыли нечеткие знания. Он скормил девушке кусок лечебной коры, но это не помогло.
Леди билась в лихорадке. Не удавалось свинопасу вылечить девушку ни «волчьей лапой», ни знаменитым орочьим заклятьем на шкуре убитой куницы. Наоборот, ей становилось хуже — кожа истончилась и стала больше похожей на паутину, так что проглядывали синие сжавшиеся вены; почти не слышно дыхания.
Ферро нюхал ветер в поисках людей. Много запахов доносилось до него. Гули, дым пожара, механизмы огромного цеппелина — все не то. Юноша «нащупал» едва уловимый дух домашнего скота, и, не раздумывая, побежал по тому направлению. Самостоятельно вылечить Нелль не получится — ведь не помнил он методов лечения человека, да и вовсе не знал, ибо с отцом они никогда не болели.
Облезлая, но еще не покинутая деревенька нашлась к вечеру прямо посреди леса.
Едва освещены столбы забора, торчащие вкривь и вкось, как зубы чудища. Солнце уходило с небосвода, поэтому толком и не разглядишь, что это там — дом или сваленные в кучу гнилые деревья. По запаху орк склонялся ко второму. Не больше десятка избушек во всей деревне. Ферро подошел к ближайшей.
К воротам вышла неприветливая дряхлая старуха.
— Чо надобно?
— Вылечи благородную леди.
Слова о «благородных» заставили бабку чуть сменить тон. Ферро помнил по крестьянской жизни, как боятся дворян простолюдины. Двери отворились, пропуская полуорка внутрь древней избы.
В углу спряталась рябая девчушка, испуганно зыркая блестящими глазами из темноты. По центру комнаты чадило дымом чудище древней печи. Черные стены не видели ни воды, ни тряпки десятки лет. Пробивается трава сквозь щелистый пол. Ферро зажал чуткий нос. В соседней комнате вместе с людьми жила корова (в холодное время — дело не редкое). В подвале шевелились куры, да гуси. Успели попрятать последнее добро отшельничествующие крестьяне.
Юноша скинул свою ношу на скопище животных шкур, служившее здесь постелью.
— Зови старосту, — шепнула старуха дочери, лишь только взглянув на бледную, как первую луну, девушку.
Девочка лет четырнадцати выскочила на улицу. Ферро не удивлялся. Отшельники рожают детей до самого преклонного возраста.
Дыхание леди Нелль прерывисто вздымало грудь. Кожа стала совсем белой, а глаза как будто увеличились на фоне болезненного лица.
Крепко сбитый дед появился немедленно — невелика деревня. Скинул шкуру медведя с плеча; заскрипели половицы под весом бывшего солдата. Ни малейшего внимания на полуорка. Деловито сдернул одежду с девушки, выискивая что-то взглядом. Поднажал грубой рукой под голыми ребрами, извлекая тихий стон.
— Не вылечишь, — коротко буркнул староста, — несите деревянный кол, и острый топор.
— Гррх! Ты что болтаешь, старик?
— То что вижу, Орк. Давно я не видел новообращенных вампиров. Думал, перевелись они все… Да и разве не разучились обращать вампиры людей в свою стаю? А то с чего бы распустил магистрат наши отряды? — повис в воздухе риторический вопрос.
Ферро качал головой. Не могло такого быть. Дети знают — перевелась сила вампиров. И пусть даже кусал в шею лорд Нэйн леди Нелль. Не могло этого случиться. Хотя он, Ферро, с чего-то превратился в подобие орка за ночь, будто возродилась древняя сила крови…
— Я служил в инквизиторском полку. Знаю, чо говорю! — грозно заревел староста, — твой меч сгодится. Я придержу за волосы, ты отрубишь голову! Ну что стоишь? Ты орк или баба?
— Не пачкайте здесь! — прозвучал возмущенный голос старухи.
Староста схватил Нелль за волосы и потащил к выходу. Затылок безвольно стукнулся по ступеням. Крепкой рукой дед развернул обнаженное тело головой к солнечному закату, следуя древнему инквизиторскому правилу. Обвязал запястье алым шнуром, чтобы Мастер принял заблудшую душу. Потянул за волосы, растягивая поудобнее шею.
— Эй, бабка! Разводи костер! — хлестнул уверенный голос бывшего инквизитора. — А ты руби давай!
Ферро застыл на месте, глотая холодный ветер.
— Руби, Орк!
— Я не орк…
— Дай меч, сам отрублю!
— Нет! — злобно отказал Ферро. Не мог он так поступить со своим недавним прекрасным облаком, леди Нелль. — Гррх! Еще шаг и я тебе сам башку срублю.
— Дурак! Тогда уходи с ней прочь! Далеко уходи отсюда! — заорал староста. — Только смотри, как бы тебе не проснуться с прокушенным горлом.
Крепко была связана Нелль по совету старосты, подвешена через толстую дубовую ветку на манер приманки для пещерных львов. Стонала она долго, потом успокоилась, но Ферро все равно не мог уснуть. Давнее видение накатило, будто шаманское опиумное пророчество с приходом первой луны…
…Дед стоял лицом к лицу перед могучим рыцарем. Его могучие руки напряжены. В поте и крови после долгой битвы.
«А может и не Дед» — понимает Фер во сне — «Другой орк, хоть и очень похожий. Но намного- намного древнее этот предок».
— Ребелий не сдается! — грозно кричит рыцарь-легионер, потрясая молотом. Трупы орков разлеглись кучей вокруг его убийственного удара. Велик ростом и плечами, почти как Дедушка. Да еще и цельная, закаленная броня бережно обнимает воина.
Не привыкли орки добивать последнего всей толпой. Один на один стоит Дед против Императора.
Первый луч рассвета трогает красную кожу. Нет ни доспеха, ни даже шкуры животного. Только меч застыл. Сверкает. Железное оружие у него одного. Другие вооружены лишь деревянными дубинами.
Красным наполняются глаза Деда.
— Аррр! — наносит первый удар Император. Со звоном отлетает двуручный меч. Хрустит сломанная орочья кисть. Хриплый вздох боли вываливается из плотно стиснутых клыков.
Подбирается ближе Дед ко врагу. Осторожно ступает, предупрежденный невероятной для человека силой. Стелется к земле, как полярный волк. С подражания этому зверю и берет свое начало боевая наука орков. Никого не боится орда — только полярного волка. А это значит нужно стать страхом, пусть боятся враги, а не орда.
— Подойди поближе, не бойся, — зря старается Император. Орки научатся человеческой речи намного позже. У них и своего языка то нет, лишь интонации в рычании, передающие злобу, боль, любовь, ярость. Страха среди этих слов нет. Ни к чему говорить о позоре вслух.
— Гррху! — прыгает Дед, нанося удар снизу. Дикая мощь сносит императорский молот в сторону. Меч проносится в мгновенье сквозь плоть, кость и доспех. От паха до шлема. Брызжет горячая кровь. Человек, прямо как в древних орочьих легендах, разваливается на две половинки.
