девушка выбирает себе такого и придумывает недостающее. Понимаешь, про что я?
— Не очень, — призналась Маша.
— Например, ты гуляешь одна и представляешь, что вы вместе. Думаешь: вот он скажет то-то, а я отвечу так-то… И говорит он всегда то, что тебе хотелось бы услышать. А настоящий мальчик, он ведь может и другое сказать. Настоящий в этот период только разочаровывает.
— Теперь поняла. Я себе тоже придумала одного… — сказала Маша и, сама себе удивляясь, стала выкладывать все до конца: — Он такой аккуратный: прямой пробор, курточка белая, шорты в складочку. Не то что другие мальчишки. А у нас был турнир по пейнтболу. Это когда…
— Знаю, краской стреляются, — кивнула жена Сергейчика.
— И его послали в разведку, — продолжала Маша. — А он, с проборчиком, отсиделся в кустах, достал готовый план и приносит: «Все точно, можете верить». Потом хороших ребят из-за него подстрелили. А он и говорит: «Зачем напрягаться, это же игра». Тогда я поняла, что он придуманный.
— Друзей подвести — не игра, — заметила жена Сергейчика. Блины летали у нее со сковородок, тесто лилось.
— А у вас с моим папой как было? — спросила Маша.
— У нас все было в моих фантазиях. Один-единственный раз я танцевала с ним, а от него пахло винегретом из студенческой столовой. Я убежала и плакала, потому что Сережа Алентьев не мог есть винегрет как обычные люди… Зрелая любовь приходит позже. Знаешь, как определить, готова ли ты выйти замуж за человека?
Маша покачала головой. А жена Сергейчика улыбнулась и выдала совершенно неожиданное:
— Представь, что он болен и тебе надо поставить ему клизму. Если он после этого ничего не потеряет в твоих глазах, значит, ты по-настоящему его любишь.
Маша ставила клизму коту Барсу, когда тот проглотил резиновую новую пробку от валерьянки. Для этого пришлось засунуть его в сапог, чтобы не царапался. Она представила эту сценку с укропольским одноклассником Петькой, потом со знакомым Деда старшим лейтенантом Гришей. С Петькой было смешно, с Гришей кошмарно!
— Ну, как тебе картинка? — спросила жена Сергейчика, орудуя сковородками.
— Лучше вообще замуж не выходить!
— Конечно, в четырнадцать лет лучше… Можешь звать меня тетей Ирой, — разрешила жена Сергейчика.
Маша спохватилась:
— А я…
— Знаю: Маша, оперативный псевдоним Муха. Твой дедушка только про тебя и рассказывал.
Маша уже поняла, что Деда и Сергейчика нет дома.
— А где они?
— На улице. За красной машиной погнались, как маленькие.
— За бордовой, — поправила Маша.
— Наверное. Увидели в окно, что водитель шатается как пьяный, и побежали порядок наводить. Только он раньше них уехал… Опа! Четвертый раз!
Последнее замечание относилось к щенку. Он подкрался сзади и терпеливо ждал, когда тетя Ира наступит ему на лапу. Наступила. Щенок взвыл.
— Мальчик мой, давай подую! — присела к нему тетя Ира. — Ему хочется внимания. Впрочем, как и всем нам, — объяснила она Маше. — Поиграй с Эдиком, а то Кошка выклянчила щенка и совсем с ним не занимается.
Маша поняла, что Кошка — домашнее прозвище дочери Сергейчиков, но все равно это звучало смешно: кошка выклянчила себе щенка.
Звали щенка Эдвин Либрайн, но малый он был негордый и откликался на Эдика. В прихожей над его ковриком висела родословная с перечнем родителей, дедов, прадедов и прапрадедов. Маша стала читать ее вслух, а Эдик ей кивал. Морда у него была умнейшая. Умнее, чем у некоторых Машиных знакомых.
Потом щенку надоело слушать, и он стал прыгать на Машу. В первый раз поехали колготки, и стало ясно, что второго быть не должно. Хороша она будет, если щенок располосует платье! А в чем завтра идти в школу?
Маша стала уворачиваться. Эдик входил в раж. В конце концов он вскочил на задние лапы, навалился и чуть не опрокинул ее на пол. Маша убежала за первую попавшуюся дверь. Заперлась на задвижку, поискала зеркало, не нашла и посмотрелась в стеклянную дверцу книжного шкафа. Платье не пострадало.
Комната, в которую попала Маша, определенно была кабинетом Сергейчика. На стене — грубо сделанный щит из прутьев и толстенной, не бегемотьей ли, кожи. Вокруг целая коллекция ножей с потертыми рукоятками — кривых и прямых, обоюдоострых и с пилкой. На полках африканские фигурки из черного дерева, зажигалки, сделанные не то из больших патронов, не то из маленьких снарядов. С первого взгляда видно, что хозяин кабинета — человек военный и прошел огни и воды.
Книги у Сергейчика были однообразные: история разведок и математика. Понятно, ведь он шифровальщик. Компьютер мощный, с дополнительным винчестером. Рядом, соединенный с ним проводом, лежал ноутбук. Оба компьютера были включены, по экранам бежали цифры и непонятные математические знаки. «А вдруг это шифры, и посторонним нельзя смотреть?» — испугалась Маша. Она потихоньку высунулась за дверь… Давно не виделись! Поджидавший в коридоре Эдик вскочил и положил передние лапы ей на плечи. Ну, щенок! Маша вывернулась, протолкнула Эдика в кабинет и заперла за ним дверь.
— Воюете? — вышла с кухни тетя Ира. Эдик скулил и скребся. — Ладно, пусть немножко посидит взаперти, а то совсем от рук отбился.
— Я знаю, что он добрый, но все равно страшно. Зверь же, — сказала Маша.
— Истребитель колготок, — подтвердила тетя Ира, заметив спущенную петлю у нее на коленке. — Укусить Эдька не укусит, но поцарапать, порвать изо всей дурацкой мочи — это запросто. Я сбегаю в магазин, вернусь, и найдем тебе что-нибудь переодеться, а пока к Эдику не подходи. — Тетя Ира сняла с вешалки плащ и стала одеваться. — Иди, Муха, поешь блинков, пока горячие. Сметана, мед на столе. А хочешь блинов с селедкой? Мой Сергейчик любит.
— Я попробую, — не стала отказываться Маша и пошла на кухню.
Два блина со сметаной проскочили незаметно. Маша напомнила себе, что хочет похудеть, и съела на сладкое два с медом. Блины были маленькие. Она решила, что с пяти тоже не растолстеешь, и попробовала с селедкой. После меда это оказалось именно тем, что нужно. Шестой блин как будто сам собой начинился нежными селедочными ломтиками, свернулся в трубочку и подсунулся к губам. «Этот последний!» — твердо сказала себе Маша и села с трубочкой к окну, подальше от других блинов.
Окно выходило не во двор, как в кабинете Сергейчика, а на большую незнакомую улицу. Понемногу откусывая от блинной трубочки. Маша стала разглядывать магазины. Мебельный — хорошо. До нового дома от него будет пять минут ходьбы. Можно купить всю обстановку в квартиру и перевезти на тележке, чем грузовик нанимать. Экономия выйдет. Гастроном — еще лучше, потому что мебель покупают не каждый год, а продукты — каждый день… А вон тетя Ира бежит через дорогу, сумкой машет. Славная она. Маша никогда так хорошо не разговаривала со взрослыми женщинами. С мамой только.
В комнатах что-то упало. Эдик, а не что-то, поправила себя Маша. В кабинете. А там компьютеры!.. Звук был мягкий — судя по всему, щенок просто подпрыгнул. Может, выпустить его? А если порвет платье?..
Маша посмотрела в другой конец улицы и забыла про щенка, потому что увидела бордовый «жигуленок»! Вернее, то, что от него осталось.
Уцелели только багажник и задние дверцы, а всю переднюю часть «жигуленка» словно кто-то пожевал и выплюнул. Он криво стоял на газоне — то ли отлетел туда от удара встречной машины, то ли его оттащили, чтобы не мешал движению. Вокруг толклись спасатели в синих комбинезонах. Сыпались искры — чем-то срезали крышу.
В толпе зевак Маша заметила Деда и Сергейчика. Ясно: хотят узнать, жив ли водитель. Похоже, он у
