Снова благородной гордости (Человек самолюбив), Упования и твердости Я почувствовал прилив. «Нам господь послал спасителя, — Говорю тогда жене, — Нашим крошкам покровителя!» И бедняжка верит мне. Горе мы забвенью предали, Сколотили сто рублей, Всё как следует разведали И в столицу поскорей. Прикатили прямо к сроднику, Не пустил — я в нумера… Вся семья моя угоднику В ночь молилась. Со двора Вышел я чем свет. Дорогою, Чтоб участие привлечь, Я всю жизнь свою убогую Совместил в такую речь: «Оттого-де ныне с голоду Умираю словно тварь, Что был глуп и честен смолоду, Знал, что значит бог и царь. Не скажу: по справедливости (Невелик я генерал), По ребяческой стыдливости Даже с правого не брал — И погиб… Я горе мыкаю, Я работаю за двух, Но не чаркой — вашей книгою Подкрепляю старый дух, Защитите!..» Не заставили Ждать минуты не одной. Вот в приемную поставили, Доложили чередой. Вот идут — остановилися, Я сробел, чуть жив стою; Замер дух, виски забилися, И забыл я речь свою! Тер и лоб и переносицу, В потолок косил глаза, Бормотал лишь околесицу, А о деле — ни аза! Изумились, брови сдвинули: «Что вам нужно?» — говорят. «Нужно мне…» Тут слезы хлынули Совершенно невпопад. Просто вещь непостижимая Приключилася со мой: Грусть, печаль неудержимая Овладела всей душой. Всё, чем жизнь богата с младости Даже в нищенском быту — Той поры счастливой радости, Попросту сказать: мечту — Всё, что кануло и сгинуло В треволненьях жизни сей, Всё я вспомнил, всё прихлынуло К сердцу… Жалкий дуралей! Под влиянием прошедшего, В грудь ударив кулаком, Взвыл я вроде сумасшедшего Пред сиятельным лицом!.. Все такие обстоятельства И в мундиришке изъян Привели его сиятельство К заключенью, что я пьян. Экзекутора, холопа ли Попрекнули, что пустил, И ногами так затопали… Я лишился чувств и сил! Жаль, одним не осчастливили — Сами не дали пинка… Пьяницу с почетом вывели Два огромных гайдука. Словно кипятком ошпаренный, Я бежал, не слыша ног, Мимо лавки пивоваренной, Мимо погребальных дрог, Мимо магазина швейного, Мимо бань, церквей и школ, Вплоть до здания питейного — И уж дальше не пошел! Дальше нечего рассказывать! Минет сорок лет зимой, Как я щеку стал подвязывать, Отморозивши хмельной. Чувства словно как заржавели, Одолела страсть к вину;. Дети пьяницу оставили, Схоронил давно жену. При отшествии к родителям, Хоть кротка была весь век,
