Феоклист Онуфрич Боб, или Муж не в своей тарелке*
Печатается по ЦР.
Впервые опубликовано: куплет «Табак противен модным франтам ~ Искоренится корень зла!» (явл. 1), в виде самостоятельного стихотворения, под заглавием: «Табак», с подписью: «В. Б-ой» — Пантеон русского и всех европейских театров, 1841, № 5, с. 85, где ст. 1, 15–16 несколько изменены Некрасовым, а ст. 2, 9, 20 искажены при печатании (см.: наст. изд., т. I, с. 364, 555, 673–674); куплет «Что это за история ~ За то она в чести…» (явл. 7) с вариантом ст. 8 («Так и урод пригож!») и куплет «Нет, нет! Я точно истый Боб! ~ И так же точно уши длинны!» (явл. 15) с вариантами ст. 5 («Лицом, как прежде, я красив») и ст. 7 («И так, как прежде, рот мой крив») — Репертуар русского театра, 1841, кн. V, отд. «Современная хроника русских театров», с. 25–26; полностью — ТН, с. 109–158.
В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IV.
Автограф не найден. Цензурованная рукопись (ЦР; писарская копия) — ЛГТБ, I, VI, 5, 8, № 4210. На обложке после заглавия значится: «Соч. Н. А. Перепельского». Вверху заглавной страницы: «В бенефис г-ну Григорьеву 1-му. 2 [марта] мая», ниже: «№ 1201» и отдельно: «17 апреля. № 1456». Внизу страницы: «Одобряется к представлению. С.-Петербург. 26 апреля 1841 года. Цензор М. Гедеонов». Резолюция проведена через все листы рукописи, на последней странице повторная подпись М. Гедеонова.
Водевиль создавался Некрасовым весной 1841 г., в спешке, в очень короткий срок, о чем косвенно свидетельствует то обстоятельство, что на л. 22 об.- 23 (явл. 7, после реплики Боба: «Не хочу… ненавижу табак… они меня ужасно взбесили…» — см. выше, с. 84) и на л. 30–30 об. ЦР (явл. 8, после реплики Боба: «Ваши… ха-ха-ха!» — см. выше, с. 89) были оставлены свободные места для куплетов. Во втором случае после предполагаемого куплета должна была стоять реплика Боба, представляющая переход от куплета к диалогу: «Однако будем продолжать» (ЦР, л. 30 об.). Автор не успел написать куплеты, и при прохождении через цензуру незаполненные части листов были зачеркнуты знаком «Z».
Поспешность работы Некрасова над водевилем «Феоклист Онуфрич Боб» засвидетельствована в отзывах современников о пьесе. Критик «Отечественных записок» (1841, № 6, отд. «Театральная летопись», с. 120) упоминает о «поспешности в сочиненьи» водевиля. То же утверждает и рецензент «Литературной газеты», который был несомненно в курсе дел Некрасова — сотрудника этого органа, близкого к его редакции (см.:
Некрасов и сам признавал, что спешил при работе над водевилем и что эта спешка вредно повлияла на его произведение. Вынужденный рецензировать спектакль, в котором исполнялась его пьеса, в «Летописи русского театра» журнала «Пантеон», Некрасов писал, что история Боба «была представлена публике слабо и неестественно» и что неуспех пьесы объясняется тем, что «публика не любит созданий, состряпанных кое-как на скорую руку» (Пантеон, 1841, № 3, с. 18). Об авторецензии Некрасова в «Пантеоне» см.: Некр. и театр, с. 108;
Анонимная авторецензия Некрасова содержала и новую попытку «оживления» образа Боба. Отзыв о водевиле Перепельского в этой рецензии излагался частично от лица Боба, героя пьесы и предшествовавшей ей серии стихотворных фельетонов «Провинциальный подьячий в Петербурге», опубликованных Некрасовым в «Пантеоне» в 1840 г. (№ 2, с. 132, № 3, с. 105–106, № 7, с. 49–50). Признавая свою неудачу в разработке водевильного сюжета, Некрасов, таким образом, не только не отрекался от центрального героя, имя которого стояло в заглавии пьесы, но утверждал жизнеспособность этого образа. Некрасов придавал созданному им типу серьезное значение. Образ чиновника-«литератора», тупого и консервативного, занимал существенное место в творческих замыслах писателя начала 1840-х гг. Любопытно, что этот герой в сознании его автора не был прикреплен к какому-либо одному, определенному произведению или даже литературному жанру. Некрасов стремился создать комический тип-маску, который стал бы нарицательным обозначением всем знакомого, емкого по своему социальному значению явления. Этот герой-тип мог появляться то в стихотворных фельетонах, представляющих собою как бы напечатанный в журнале разговорно-эстрадный монолог, то выходить на сцену в водевиле, то выражать свое мнение в пародийно-критических высказываниях.
Феоклист Боб «своими устами» «подтверждает» в статье Некрасова «реальность» своей личности, кочующей из произведения одного жанра в другое: «Мирно жил я в Пскове, изредка посвящая музам часы досуга. Вдруг меня взяли и вывели на потеху публики. Поверите ли, вывернули наизнанку мои семейные обстоятельства…» (ПСС, т. IX, с. 469).
И в «Провинциальном подьячем в Петербурге», и в водевиле «Феоклист Онуфрич Боб» главным предметом осмеяния были взгляды и понятия провинциального подьячего, которые он агрессивно навязывает окружающим. Боб мнит себя известным литератором и спешит обо всех явлениях современного искусства — театра, литературы, живописи заявить свое мнение. А. В. Никитенко утверждал через пять лет после появления произведений Некрасова о провинциальном подьячем: «…все провинциальное сделалось обреченною жертвою нашей юмористики» (С. 1847, No I, с. 70).
Но несмотря на «провинциализм» этого героя, которого удивляет опасная «вольность» петербургского быта и искусства, образ Боба во многом родствен столичному типу чиновника, представитель которого в стихотворении Некрасова «Чиновник» осуждает писателя, посмевшего задеть его корпорацию (см.: наст. изд., т. I, с. 418). Боб ощущает себя защитником интересов своего сословия — чиновников. Комическое самодовольство героя водевиля, рассматривающего все, что касается его лично, вплоть до своего брака и возможного прибавления семейства, как события государственной важности, от которых «может быть польза отечеству» (явл. 7), его готовность проявить «бдительность», его реплики, вроде «судя по вашим усам, я вижу в вас человека неблагонамеренного» (явл. 10), выходят за грань водевильного комизма. Этот герой трактуется как выразитель охранительных идей, как воплощение ограниченности, «провинциальности» чиновничества. Такой метод обличения получил впоследствии распространение в литературе «натуральной школы». Черты, соответствующие облику Феоклиста Опуфрича Боба, можно усмотреть в иллюстрация Агина к стихотворению «Чиновник» в «Физиологии Петербурга».
Не только центральный образ водевиля «Феоклист Онуфрич Боб», но и сюжет произведения, несмотря на то что Некрасов в нем широко использовал общие места и привычные для публики водевильные ситуации, не типичен для рядовых водевилей. В его сюжете скорее обнаруживается зависимость от Гоголя, чем от непосредственных предшественников автора по водевильному творчеству. Главная коллизия, порождающая в водевиле Некрасова смешные положения, неожиданные qui pro quo, возникает вследствие сплетни, психоза недоверия и сыска, охватившего обывателей провинциального города, готовых принять участие в преследовании и задержании любого «подозрительного» лица. Воинствующая охранительная подозрительность — социально-психологическая черта, присущая этой среде. Боб — носитель такой подозрительности — сам становится ее жертвой. Сюжет произведения, ситуация невольного самозванства героя роднят водевиль Некрасова с «Ревизором» и «Мертвыми душами» Гоголя.
Замысел Некрасова был чрезвычайно плодотворен. Многими своими чертами этот образ предвосхищает Козьму Пруткова А. К. Толстого и А. М. и В. М. Жемчужниковых. Можно предположить, что литературная «жизнь» Козьмы Пруткова не случайно началась на страницах журнала Некрасова «Современник». Во всяком случае, редактор журнала явно сочувствовал сатирической идее сотрудников, создававших этот образ.
В критическом отзыве Л. Л. (В. С. Межевича) на водевиль «Феоклист Онуфрич Боб» в фельетоне «Александрийский театр» содержится намек на то, что водевиль Некрасова написан по заказу. «Горе ему, если он увлечется этим первым успехом <речь идет об успехе водевиля Некрасова „Шила в мешке не утаишь…“ > и примет на себя роль заказного водевилиста… Мы пожалеем от души, если вы растратите свое молодое дарование на бенефисные водевили…», — наставлял Некрасова критик (СП, 1841, 23 мая, № 111). Очевидно, водевиль был написан Некрасовым по просьбе бенефицианта П. И. Григорьева (Григорьев 1-й по сцене) — актера-водевилиста. С просьбой к Некрасову мог обратиться и 11. И. Куликов —
