звенящих бутылочек и блестящих на солнце селедочных хвостов… Сам летать тоже могу, и не только. Да я… Да у меня… Да если захочу… А она: «Мусор вынес?»
— Времени не было! — говорю. И ведь не соврал, заметьте! А она:
— Чем же ты, интересно, был занят?! В школу не пошел, дома бардак, уроков, судя по чистому столу, тоже не сделал. А у кого-то четверть кончается…
— Сам знаю! — Я уже разозлился. Мне теперь пофиг все на свете четверти, захочу — академиком стану! Но разве ей объяснишь?!
— А вот я не вижу, чтобы ты что-то предпринимал по этому поводу! По алгебре трояк думаешь исправлять?
Я не выдержал:
— Тебе какое дело?!
— Ну, знаешь!.. — Мать круто повернулась и ушла к себе в комнату. Вот и хорошо, вот и ладно. Я как-нибудь обойдусь без вечерних нотаций. Захочу, и без нее обойдусь! А что? Разве можно жить с человеком, который все время тобой недоволен? «Уроки сделал — допустим, а мусор почему не вынес? Мусор вынес, а по алгебре почему трояк?» Все ей не так, все! Она и разговаривает со мной готовыми фразами: «Пора вставать!», «Делай уроки», «Вынеси мусор», «Спокойной ночи», — все. Каждый день у нас такие плодотворные беседы. Какой, скажите мне, нормальный человек это выдержит?! Нет, хватит-хватит!
Я хлопнул дверью своей комнаты и плюхнулся на диван. Она затиранила меня! Она на меня давит своим постоянным сухим недовольством. Хоть ты об стенку расшибись, стань отличником, выиграй все московские олимпиады. Все, что ты услышишь от нее, будет: «Мусор вынес?» Вот так. Мусор — самое главное в нашей жизни. Потому что его много. Не хочу больше выносить мусор! Не хочу слушать ежедневные упреки! Не хочу вообще ни слышать ее, ни видеть, устал!..
Пальцы щелкнули будто сами. И ничего не произошло! Я как валялся на диване, так и остался там. Силы, что ли, сегодня не заработал, плохо гонял мертвяков? Или Палыч сдержал обещание и оштрафовал меня? Может, надо точнее формулировать свои желания, попробовать еще разок?
Я только рот открыл, как дверь распахнулась, и в мою комнату влетел Санек, за ним — Палыч, Леха, Лидка и вся корпорация колдунов, шумная и веселая. У Палыча в руках был огромный торт, у всех остальных — шарики, конфетти, свистки. Компания выглядела так, будто пришла ко мне на день рождения.
— Молодец, Игорь! — хлопнул меня по плечу Санек. — Я знал, что ты с нами!
— Я и так с вами, — пожал я плечами. — Что случилось-то?
— Ты совершил Поступок, — разъяснил Палыч и глянул на меня так, будто теперь я-то уж точно все понял.
— Какой поступок? — Я не понял, честно.
— Да брось! — Леха хлопнул меня по плечу. — Ты же колдун! Твое место среди нас, в нашем мире, а не среди неудачников, которые только и думают, вынес ли ты мусор.
— В вашем мире? — Я почти начал понимать. Когда Сашка говорил: «Пойми, для нас школа, работа и психушка находятся в другом измерении», — он имел в виду не абстрактную ситуацию, а вполне конкретное другое измерение, в которое я сейчас и попал.
Проверяя свою догадку, я вскочил, отодвинул девчонок от двери комнаты, вышел…
Здравствуй, новый мир! Здравствуйте, деревья и кусты, которых в нашем с матерью доме отродясь не было, здравствуй, небо вместо потолка гостиной, здравствуйте, простор вместо стен и обоев, лупоглазые олени, пасущиеся на полянке, вместо моего старого пса, птички вместо дверного звонка, колючие кусты вместо сортира… Моя комната сиротливой коробкой стояла на огромной поляне. А вокруг — красота!
— Видал? — выскочил из-за моей спины Сашка. — Это и есть наш мир! Обалденно красивый и совершенный во всех отношениях. Твой мир. Такой, какой захочешь ты, а не мать, не психушка, не школа, не социум. Твое место здесь, понял?
Да, кажется, понял. Если я все могу, то почему я правда должен жить среди обычных людей, которые только и могут, что мусор выносить каждые полчаса на скорость?! Их не переменишь, у них свои ценности, поэтому их мир трогать не надо. Мать испугается, если вдруг мусор начнет выносить себя сам. Не поймет, ага. Вот и нечего ее травмировать. Если я хочу, чтобы мусор сам выносился, а школа находилась в другом измерении, то мое место здесь, на поляне. Тут можно все, что я хочу. И все будет так, как я хочу. И никто не удивится, и ничьи нервы не пострадают. Ведь я окружен такими же колдунами, как сам. Я сказал:
— Понял. — И ребята с Палычем во главе вышли на поляну.
— Раз понял, тогда давайте праздновать! — солидно предложил Палыч и понес мне торт с кучей свечек:
— Задувай!
Я задул. Свечки считать постеснялся, уж очень их было много. Хотелось спросить: «Это мне столько лет?» — но не стал. Это в том старом мире свечки на торты ставят по количеству лет, а здесь наверняка все по-другому! Так, как я захочу. Хочу много свечек, будет мне много свечек! И никто не будет орать: «Куда тебе столько, ты еще маленький!» Все поймут. Все свои.
Народ захлопал, Палыч поднял руку, как делают, когда хотят что-то сказать. Все притихли.
— С приходом Игоря и с понедельника, — торжественно заявил Палыч, — я начинаю конкурсную неделю для выбора партнера. Я уже стар, мне нужен партнер, совладелец корпорации, тот, кому я смогу передать свое дело. Им может стать один из вас. С понедельника начнется конкурс, я буду присматриваться, как вы работаете, и выберу самого достойного.
Все притихли, по полянке пробежал шепоток «Ого!», «Не фига себе!», «Круто!», «Интересно, кто выиграет?!»
Палыч самодовольно улыбнулся:
— Веселитесь! Только помните, что понедельник уже завтра!
Торт был просто нереально вкусным, не иначе Палыч колдовал сам. Девчонки превратились в птиц и затеяли полеты на скорость, Санек экспериментировал с сотворением колы из воздуха: бутылка все время получалась большая, а он хотел поиграть с объемами. Леха и Васек выращивали арбузы на дереве, кто больше, в общем — веселье удалось. Я сидел и смотрел на них, думая, как мне повезло. Не будь Сашка таким дураком, не купился бы он на рекламу в Интернете, и не было бы здесь ни меня, ни его. Сидели бы сейчас дома, уроки делали.
По уху мазнула пролетающая арбузная корка, Леха с Васьком решили проверить, у кого получается вкуснее. Я отошел на несколько шагов, чтобы не получить в лоб шальной коркой, и увидел озеро. Маленькое, голубое, как с иллюстрации в книжке. Раздеваться было лень, да и не к чему — захочу — одежда на мне высохнет по щелчку пальцев или вовсе сменится. Сложил руки домиком, плюхнулся животом так, что брызги достали до неба, и поплыл.
Глава VI
В которой Петров храпит, а я получаю по шее
Девчонки ушли спать в Африку, там, говорят, тепло. Леха с Васьком предпочли какой-то отель в Венеции, им там вид из окна нравится. Палыч — не знаю, а мы с Саньком расположились прямо на поляне под открытым небом. Звезды огромные, даже не темно, соловей, мягкий мох под головой — красота! И… одинокий скелет, печально склонивший надо мной голову, пялится пустыми глазницами.
— Саня! — Я заорал, вскочив, ударил скелета головой, но ему, кажется, хуже не стало. Вязанка костей, которая когда-то была рукой, схватила меня за волосы и от души долбанула об коленку. Коленка была твердая (еще бы!), я даже, кажется, разбил нос и, прежде чем сообразил, что делать и почему Санек не откликается, получил пинка:
— Вот тебе Санек! — Я плюхнулся на четвереньки, клюнув носом мягкий мох. Уже интересно! Что этот скелет здесь забыл, почему напал и с чего вдруг его возмущает, что я зову Санька?
Я встал, повернулся: Санек спал как ни в чем не бывало, а скелет разминал пальцы-косточки, явно готовясь напасть на меня.
