«Необыкновенная деятельность и беспрерывные движения» в его войсках показывали, что он хочет атаковать русских со всех сторон. Но сам он в это время, расспросив приведенных к нему переметчиков, высматривал нашу позицию и выбирал точку, с которой бы удобнее начать атаку, советуясь о том со своими генералами. Прусская армия была развернута под прямым углом к фронту союзников, а батареи выдвинуты на высоты к северо-востоку, востоку и юго-востоку от Мюльберга — поля предстоящего сражения. Начав с раннего утра перегруппировку, Фридрих переправился через топкий ручей Гюнер и занял удобные позиции, охватывавшие левый фланг русской армии, укрепившийся на горе Мюльберг. Здесь он намеревался нанести один мощный нокаутирующий удар косым боевым порядком по русским шанцам на горе, а затем овладеть всей позицией союзников.
После того как прусская артиллерия обстреляла корпус Голицына, около полудня в атаку пошли пехота и конница короля, построенные в две линии. Сосредоточение, когда Фридрих не дал Салтыкову догадаться о месте наступления, и начальная фаза атаки превосходящими силами пехоты по пересеченной местности были проведены образцово.
Салтыков не препятствовал маневру противника; он лишь стремился ограничить продвижение пруссаков далее к западу, к правому крылу позиции союзников. С этой целью по его приказанию была подожжена деревня Кунерсдорф и уничтожена переправа через междуозерную протоку южнее этой деревни. Таким путем Салтыков предупреждал попытки противника сковать силы союзников с фронта и оставлял возможность маневра своими войсками вдоль позиции.
Итак, после сильнейшей трехчасовой артиллерийской подготовки Фридрих II атаковал левое крыло союзников. В девять часов утра пруссаки установили две батареи на горе, прямо во фланг нашему левому крылу, в то же время части конницы и пехоты вошли в лощину и начали атаку с трех сторон: севера, северо-востока и востока, при сильном перекрестном огне. Русская артиллерия, а за ней и пехота открыли ответный огонь, но было уже поздно: пруссаки успели развернуться в косой боевой порядок. Только после этого русские поняли, что совершили серьезную ошибку: позиции артиллерии левого фланга были отрыты неудачно. Лощины перед позициями оказались в непростреливаемом «мертвом пространстве» и потому в самый критический момент атаки русские пушки прекратили огонь. Это стало еще одной ошибкой: даже не принося ущерба атакующим, грохот своих орудий во все времена успокаивающе сказывался на настроении пехоты. Теперь же полки Обсервационного корпуса, и без того подавленные видом наступающих с нескольких сторон превосходящих сил противника, совсем упали духом.
С расположенных на возвышенностях русских позиций видели, как на флангах передовых батальонов появлялись и вытягивались в длинную линию все новые шеренги синих мундиров и сверкающих медных грена-дерок. После этого блеснули штыки опускавшихся на линию прицеливания мушкетов, и раздался залп сокрушительной силы. Начала работать знаменитая «мельница старого Фрица»: доведенная до совершенства скорость стрельбы прусской пехоты позволяла им выпускать шесть пуль в минуту. Умножив это число на несколько тысяч солдат, стоявших в развернутом строю, можно представить себе ад, который воцарился на русском фланге. Затем вновь загрохотали барабаны, и прусская пехота пошла в штыковую атаку.
Невзирая на сильный ружейный огонь, пруссаки забрались между виноградниками на возвышения, заняли наши укрепления на горе Мюльберг и потеснили левое крыло. Гренадерские роты Обсервационного корпуса сразу были сбиты с позиций и побежали к болотистым берегам Одера. Из двух полков была образована вторая линия, но ей удалось задержать врага только на короткое время — шуваловцы, как и при Цорндорфе, не выдержали концентрической атаки и в панике покинули позиции на Мюльберге. Князь Голицын был ранен. Пруссаки овладели возвышением и бросились в штыки на русские батареи. Очень скоро левое крыло русских было совершенно расстроено и обратилось в бегство — 15 батальонов частью перебиты, частью рассеяны, орудия и несколько тысяч пленных достались пруссакам.
Пруссаки тотчас установили на горе пушки (они немедленно ввели в дело и все 42 захваченных у русских на Мюльберге исправных орудия) и обстреляли картечью бегущие и перестраивающиеся полки. После этого они начали губительный продольный обстрел русских позиций на Большом Шпице. Понятие «продольного» обстрела означает, что артиллерия почти в упор открыла огонь во фланг сбившихся в кучу длинных русских линий, отражавших в это время еще и атаки с фронта. В этих условиях чугунные 9- фунтовые ядра убивали и калечили иногда по нескольку десятков человек, стоявших в сомкнутом строю плечом к плечу. Огонь с Мюльберга делался все сильнее, а укрыться от обстрела было негде — полки стояли в маленьких овражках, не дававших почти никакого укрытия от гранат и картечи.
Многие наши авторы доказывают, что Салтыков намеренно решил после короткого боя сдать позиции на Мюльберге, чтобы «не тратить зря резервы и предоставить пруссакам штурмовать все более сильные позиции русских». Однако легко понять, что это полная чушь. Специально дать разгромить свое крыло, подставив центральную позицию под страшный перекрестный огонь и комбинированный удар с фронта и фланга — это нечто неслыханное в мировой практике. Да и нервные и сумбурные действия русских на последующем этапе боя вполне наглядно иллюстрируют нелепость подобных утверждений.
Итак, охватывающая атака пруссаками левого крыла русской позиции была для них успешной: им удалось ворваться в укрепления, прикрывавшие левый фланг, опрокинуть полки Обсервационного корпуса и овладеть Мюльбергом. Перекрестный огонь прусской артиллерии, наличие перед укреплениями мертвых пространств и недостаточная устойчивость привилегированных войск «шуваловского» корпуса привели к такому исходу первой фазы сражения.
Фридрих выдвигал на подмогу своему авангарду новые колонны. Салтыков отрядил генерала Панина на подкрепление своих: он вовремя дал приказ стоявшим на Большом Шпице крайним слева полкам развернуться поперек бывшего фронта и принять на себя удар перешедшей Кунгрунд прусской пехоты. Крайние полки обеих русских линий, подкрепленные гренадерскими ротами австрийцев, развернулись налево и встретили противника огнем. Начальство над этим заслоном принял дежурный генерал при Салтыкове бригадир Яков Александрович Брюс (1732–1791). За его полками встал еще один заслон — Белозерский и Нижегородский полки. Так как хребет Большого Шпица был узок, вскоре образовалось шесть перпендикулярных фронту «линий» (по два полка в каждой), которые вступали в бой по очереди — по мере гибели передней линии.
Современник так описывает последующие драматические события: «И хотя они (русские линии) сим образом выставляемы были власно как на побиение неприятелю, который, ежеминутно умножаясь, продвигался отчасу далее вперед и с неописанным мужеством нападал на наши маленькие линии, одну за другою истреблял до основания, однако, как и они, не поджав руки, стояли, а каждая линия, сидючи на коленях, до тех пор отстреливалась, покуда уже не оставалось почти никого в живых и целых, то все сие останавливало сколько-нибудь пруссаков…»
Фридрих продолжал атаку, рассчитывая продольным ударом при поддержке бьющей с Мюльберга артиллерии «смотать» боевой порядок русских. При этом фронт атаки на труднодоступной местности сильно сузился, и пехота короля, как и русские, нагромоздившись в несколько линий, непреднамеренно получила глубокое построение. Как рисует действия противника в своей реляции Салтыков, «…неприятель… сделав из всей своей армии колонну, устремился со всею силою сквозь армию Вашего величества до самой реки продраться».
Салтыков отвечал на этот удар противника перестроением боевого порядка ближайших к левому флангу полков центра, которые создали оборону на восточных склонах Большого Шпица, и переброской вдоль фронта сил, взятых с правого крыла и из резерва. Русские и подходившие австрийские полки, составив несколько линий (так же, как и противник), оказали наступавшему стойкое сопротивление. То, что было бы выгодно при ударной тактике, сыграло отрицательную роль при огневой. Оказавшись в глубоком построении, прусская пехота не могла использовать большей части своих ружей, а порыва для штыкового удара в данном случае у нее не было — пруссакам пришлось пробираться сквозь лес, бесконечные пруды и болотца, а затем лезть в гору, где были оборудованы засеки и шанцы.
Тем не менее Фридрих торжествовал. Он не сомневался более в окончательном успехе и отправил даже гонцов в Берлин и Силезию с радостной вестью о победе (когда в разгар боя в ставку прибыл гонец принца Генриха с подробным рапортом о победе при Миндене, король, многозначительно усмехнувшись,
