силы своими незначительными войсками. Но прежде начала враждебных действий в Германии Англия вступила в борьбу с Францией на море: корабли обеих держав встретились уже в Атлантическом океане. Все внимание Георга было обращено на эту войну, а между тем около границ Пруссии, во всех соседних государствах начались военные приготовления. В Лифляндии собиралась значительная русская армия; в Богемии сосредоточивались австрийские войска, везде устраивали магазины, улучшали дороги. По всему было видно, что враги желали начать свои действия еще в течение этого же года.
Фридрих отправил в Вену посольство с требованием объяснения насчет этих военных приготовлений. Ему отвечали неопределенно, в загадочных выражениях. Фридрих повторил свой запрос, но на этот раз посол его был принят сухо, надменно и не получил никакого ответа. Фридрих принял это за явный знак недоброжелательства и поторопился приготовить свои войска для предупреждения неприязненных действий своих противников.
Через кабинетных шпионов он узнал, что враги условились начать свои действия не ранее следующего года, потому что снаряжения их к войне не были закончены. Брюль выговорил себе право пристать к союзникам не прежде, как с началом войны, или, как он сам выражался, когда «рыцарь уже зашатается в седле». Курфюрст Саксонский хотел под видом нейтралитета пропустить Фридриха II с армией в Богемию через свои владения, чтобы потом вернее ударить ему в тыл. Таким образом, Брюль сделал ошибку, ставшую для Саксонии гибельной: он рекомендовал своему королю не присоединяться к коалиции до тех пор, пока Фридриху не будет нанесен решительный удар (однако все сложилось по-иному — король Пруссии не стал ждать нападения, а ударил первым и именно по оказавшейся в одиночестве Саксонии, сразу выбив из стальной цепи противников самое слабое звено).
Этот замысел заставил Фридриха обратить особенное внимание на Саксонию, и он решил овладеть ей, силой принудить Августа III вступить с ним в союз и действовать в пользу Пруссии. Король делал все необходимые к тому распоряжения так скрытно, что не только неприятель, но даже ближайшие к нему полководцы не могли отгадать настоящих его намерений. Только перед самым открытием похода он созвал военный совет, изложил ему причины, побуждающие его к поднятию оружия, представил копии со всех актов, заключенных его врагами, и открыл наконец план своих действий. План был всеми одобрен единодушно, и вслед за тем войска двинулись в поход. Между тем ко всем дворам были отправлены списки с полученных им от Менцеля бумаг, чтобы открыть перед всеми державами замыслы соседей и показать законность своего предприятия.
Впоследствии Фридрих писал, что «в политике задерживаться пустыми формальностями в таком важном деле было бы непростительной ошибкой… нерешительность и медлительность могут погубить все, а спасти может только быстрота и сила». В его «Истории Семилетней войны» эта мысль выражена более откровенно: истинные государи сами решают, когда им нужно начать войну, ведут ее, а какому-нибудь «трудолюбивому юристу предоставляют найти оправдание». Когда министр иностранных дел Подевильс пытался отговорить короля от решительных действий, указывая на возможности мирного разрешения конфликта и огромный риск, которому бы подверглась Пруссия в случае начала войны по его инициативе, Фридрих не стал слушать своего министра и выпроводил его словами: «Прощайте, человек трусливой политики». Жребий был брошен.
Пока союзники делили шкуру неубитого медведя, Фридрих II решил не дожидаться их выступления и действовать первым. Целью его первого удара стала Саксония. В отличие от европейских монархов планы короля приводились в исполнение скрытно: о них не знали не только разведки противника, но и собственные генералы Фридриха. Впрочем, французский посланник в Берлине маркиз Валори почуял неладное и известил Париж о готовящемся вторжении в Саксонию — его не послушали.
Наши историки многословно клянут «разбойничью агрессию» Пруссии против Саксонии, ставшей, по их мнению, причиной Семилетней войны, которая со стороны союзников (и уж, конечно, в первую очередь России) носила «справедливый» характер с целью «обуздать зарвавшегося завоевателя». Надеюсь, что перечисленные выше факты помогут понять весь идиотизм этих утверждений.
Когда Вольтер узнал о новой войне, предпринимаемой Фридрихом, он написал ему послание в стихах, где упрекал его за то, что он променял жезл мудреца на меч завоевателя. Фридрих отвечал ему также в стихах, говорил, что всегда предпочитал счастье мира суровому закону войны, но что он, поднимая меч, исполняет только веления судьбы. Далее он желает Вольтеру всех наслаждений, какие могут доставить мудрецу уединение и науки, и заключает свое послание следующими строками: «Я должен пред бедою, в борьбе с коварною судьбою, жить, мыслить, умереть — как царь!»
29 августа 1756 года войска Пруссии численностью 67 тысяч человек тремя колоннами перешли саксонскую границу.
Начало семилетней войны
Кампания 1756 года
«Шаг, сделанный Фридрихом, был отважен, но необходим. Только решительность и быстрота могли ему дать некоторый перевес над многочисленными неприятелями, которые со всех сторон окружили его государство. Ударив на врагов прежде, чем они успели вооружиться, Фридрих надеялся отвести войну от границ Пруссии». Для прикрытия королевства от России он оставил двадцатидвухтысячный восточно- прусский гарнизон под командой фельдмаршала Левальда[36]. Фельдмаршал Шверин с 26 тысячами войска занял укрепленный лагерь близ Кенигнн-Греца и прикрыл Силезию. А сам Фридрих II в главе 56-тысячного войска пошел в Саксонию. Вся армия его была разделена натри главных корпуса. Первый под начальством принца Фердинанда Брауншвейгекого[37] отправился из Магдебурга через Лейпциг, Хемниц и Фрейберг в Котту; второй корпус сам король повел в Пречь, приказав в то же время принцу Морицу Дессаускому овладеть Виттенбергом; потом оба отряда соединились при Торгау и переправились через Эльбу. Третий корпус под командой герцога Брауншвейг-Бевернского через Лаузиц, Бауцен и Штольпе прошел в Богемию.
Накануне похода Фридрих созвал военный совет, на котором объяснил генералам причины, побуждающие его выступить против коалиции, и представил копии дипломатических документов, полученных от Менцеля. Подобные копии были разосланы по все европейские столицы.
Неожиданное появление прусских войск в Саксонии до того поразило Брюля, что он не знал, что делать. Встретить Фридриха с оружием в руках он не решался, потому что саксонские войска были разбросаны по всему курфюршеству, к тому же и сами приготовления к войне не были закончены. Вся армия, которую Август III мог наскоро соединить, состояла из 17 тысяч человек и была, стало быть, почти вдвое слабее прусской. Оставалось одно средство: объявить Саксонию нейтральной или со всей армией перейти в Богемию, чтобы там соединиться с австрийцами. Но французский посланник граф Брольи советовал собрать войско в укрепленный лагерь, где бы можно было закончить необходимые приготовления к войне и спокойно дожидаться подкрепления со стороны Австрии.
Совет его был принят. Возвышенная равнина между Пирной и могучей крепостью Кенигштейн, простирающаяся на четыре мили, была выбрана для лагеря. Граф Рутовский быстро вывел туда войско, не позаботясь наперед о его продовольствии; за ним последовали король Август и граф Брюль. Естественное положение равнины делало ее почти неприступной, только в немногих местах можно было в ущельях проложить к ней армейскую дорогу, но и тут саксонцы защитили себя сильными батареями и палисадами. «Оттуда они смело могли смеяться над тщетными усилиями неприятеля; но в то самое время, как они почитали себя неприкосновенными, тайный, невидимый враг уже подкрадывался в лагерь — это был голод». В несколько недель весь провиант истощился, а новых подвозов не было, потому что Фридрих перерезал все сообщения.
Хотя Фридрих был крайне раздосадован тем фактом, что саксонская армия ускользнула от него без единого выстрела и преградила ему своим лагерем прямой путь в Богемию, он принял деятельные меры, чтобы принудить Августа III действовать согласно своим планам.
