много времени, и вдруг, к своему удивлению, он почувствовал на своей щеке ее дыхание.
– Там было слишком жестко, – объяснила Розанна. – Ты сердишься? – шепотом спросила она. – Ну, не сердись! – И поцеловала Генрика в губы.
Утром она не могла его добудиться. Когда он открыл глаза, Розанна была уже одета и умыта.
– Где ты спрятал ключи? – спросила она, брызгая на него водой из стакана.
– Куда тебе торопиться? Сегодня воскресенье, – позевывая, сказал он.
– У меня сегодня показ моделей. Хочешь, чтобы меня выгнали с работы?
– Тебя все равно выгонят, ты плохо себя ведешь.
– Свинья! – Она осмотрела свой перепачканный плащ и решила его почистить. Нашла в прихожей щетку и пошла с плащом в ванную.
Генрик подумал: «Выпущу ее, а вдруг она что-нибудь стащила?»
Он спрыгнул с тахты и заглянул в сумку, лежащую на кресле. Там лежали всякие женские мелочи: помада, кошелек, носовой платок. На самом дне лежал пистолет марки «ТТ». «Вот ты какая!»—проворчал он и юркнул на тахту. Розанна вернулась в комнату в плаще.
– Ну, открывай дверь, мне нужно торопиться! – воскликнула она, закинув сумку через плечо.
Притворяясь донельзя сонным, он поплелся в ванную, достал ключ и открыл дверь.
– Чао! – сказала она и поцеловала его в щеку.
– Чао, – зевнул Генрик, захлопнул дверь и помчался к тахте.
Проснулся он в двенадцатом часу. Вспомнил, что сегодня воскресенье и не надо идти в редакцию. Закурил натощак сигарету– ставить чай ему было лень. В час позавтракал. Выспавшийся и довольный собой, он включил проигрыватель, поставил «На сопках Маньчжурии» и только отправился бриться, как опять позвонили в дверь. Не смывая мыльной пены, он открыл дверь.
– День добрый! – обратился к Генрику незнакомый тучный мужчина. Не переступая порог, он предъявил свое удостоверение. Никому не пришло бы в голову, что этот толстый бодрячок в поношенном костюме может оказаться следователем милиции. Генрик подумал, что он один из тех специалистов по истории криминалистики, о которых упоминал майор Бучек.
Гость уселся в кресло, широкополую шляпу положил на стоящий рядом столик. Указав на тросточку, он вежливо спросил:
– Вы не смогли бы показать мне эту игрушку? Генрик подал ему трость.
– Надо сильно дернуть за ручку.
Гость вырвал штык из ножен, осмотрел острие, покивал головой как бы в такт своим мыслям, потом спрятал штык обратно. Положив руку на набалдашник, он произнес:
– Я хотел бы с вами поговорить.
– Если вы не возражаете, я сначала добреюсь.
– Конечно, конечно!
Генрик побрился, вымыл лицо, побрызгал одеколоном.
– Я в вашем распоряжении, – сказал он, убирая постель с тахты.
– Мне хочется узнать: давно ли она у вас?
– Так вот в чем дело! – обрадовался Генрик. – С удовольствием отвечу.
Сначала он рассказал о безобразиях на Старом кладбище, которые и натолкнули его на мысль приобрести себе трость. Рассказал о стычке с Лолеком, о своем решении узнать историю трости. Изобразил сцену встречи с лже-Рикертом, вспомнил о таинственном звонке реквизитора и описал визит к Бутылло. Сообщил, что признал в Бутылло субъекта, хозяйничавшего в квартире Рикерта.
– Бутылло отправился на машине в Лодзь, – закончил он. – Тогда я вернулся к его жене, соврал, будто забыл спросить Бутылло о человеке, продавшем ему трость. Она сказала мне, что трость появилась в их доме только в этом году, но не знает имени человека, продавшего ее мужу. Таким образом, я пришел к выводу, что Бутылло хочет скрыть происхождение трости.
– И что вы решили? – спросил следователь. Это был первый вопрос, который он произнес во время рассказа Генрика.
– Пока ничего. Думаю, однако, мне придется еще раз съездить к Бутылло. Попробую убедить его в том, что мной руководит исключительно журналистский интерес и что я не разглашу секретов, касающихся лично его.
Толстяк засопел, точно на него взвалили тяжелую ношу.
– У вас, пан редактор, есть удивительные склонности. Вам стоило бы заняться спиритизмом.
– Я не совсем вас понимаю, – пробормотал Генрик.
– Вас все время так и подмывает поговорить с людьми, которых уже нет в живых. Приставали с расспросами к Рикерту, хотя этот человек погиб, теперь хотите убедить Бутылло, что есть какое-то обстоятельство, мешающее ему говорить… Так вот. Есть одно обстоятельство, мешающее ему говорить. Он мертв.
– Бутылло? Не может быть!
– Поверьте мне, он мертв.
– Значит, я разговаривал не с Бутылло, а снова с кем-то другим?
– Бутылло умер после того, как вы с ним говорили.
– Он куда-то поехал на своем «вартбурге»…
– Но вернулся. И был убит ударом штыка.
Генрик покосился на трость в руке толстяка. Тот поймал его взгляд.
– Не таким штыком, – успокоил он. – Кстати, – быстро произнес он, – чем вы занимались вчера в одиннадцать вечера?
– Я был дома, спал. Точнее говоря, без пяти одиннадцать меня разбудила одна молодая женщина, которая оставалась здесь до утра. Так что я не мог одновременно находиться в двух местах: в вилле Бутылло и своей квартире. Как явствует из вашего вопроса, Бутылло был убит в одиннадцать вечера.
– А что за женщина была у вас?
– Я холостяк! – возмутился Генрик – Мне тридцать лет, я уже не ребенок.
– Вы меня не поняли, дорогой редактор. Я хочу узнать фамилию этой женщины, мне необходимо с ней поговорить.
– Ах, так вы мне не доверяете, не верите в мое алиби!
– Следствие по делу об убийстве не ведется по принципу «доверять или не доверять». Милиция отнюдь не религиозная община. На мне лежит обязанность установить факты. Как можно более точно. Итак, вы назовете мне фамилию особы, которая подтвердит ваше алиби?
– Я не знаю ни ее имени, ни ее фамилии, ни где она живет, – печально произнес Генрик.
– Да-а-а? – удивился следователь. – Случайное знакомство?
– Да. Она та самая девушка, с которой мы ездили к Бутылло. Сказала, чтобы я звал ее Розанной. Говорит, что работает в доме моделей. Среднего роста, худощавая, с красивыми черными волосами. – Генрик чуть было не проболтался о пистолете, обнаруженном им в сумке Розанны, но решил, что рассказать об этом всегда успеет, а для Розанны, быть может, будет лучше, если он сам спросит ее о пистолете. – Вы мне не верите, – с горечью констатировал он.
– Я из милиции, – сказал следователь, точно еще раз напоминая, что он не принадлежит к религиозной общине. – А что касается девушки, мы ее разыщем.
– На основе таких скудных фактов?
– Мне кажется, я уже угадал, о ком идет речь. Я знаю ее.
– Это хорошо, – облегченно вздохнул Генрик. – Она подтвердит мое алиби. Меня интересует только, откуда вам известно, что мы были у Бутылло?
– Об этом нам сообщила жена Бутылло.
– Но ведь она не знает моей фамилии!
Толстяк добродушно усмехнулся и сразу сделался симпатичным.
– Как вы наивны, дорогой редактор! Труп был обнаружен в половине первого ночи. Туда немедленно выехала опергруппа во главе с майором Бучеком. Жена Бутылло рассказала, что вечером она с мужем собиралась пойти в театр. Но во второй половине дня к ним явился какой-то господин с девушкой и
