Глава двадцатая
Мы стояли вокруг трупа Одесты Гомес, но не смотрели на него, а вглядывались друг в друга.
— Рана нанесена флексором, — сказала Элия. — А одежда не повреждена.
— Как… — прошептал Вернье. — Как так «неповреждена»?
— Она была без одежды, когда ее убили.
— А эти пятна? — Ларсен указал на ее виски. — Вы поняли, от чего они?
— Нет, — покачала головой Элия. — По крайней мере пока…
— Будем их исследовать в биолаборатории, — вмешался Рендел. — А сейчас нужно установить причину. ее смерти.
— Когда… это случилось? — снова прошептал Вернье. Рендел ответил ему громко и с апломбом:
— В течение последних шестнадцати часов.
— То есть во время между ее встречей с тобой, Вернье, и сегодняшним обеденным успокоением леса.
— Более точно установить невозможно. — Элия повернулась к Ларсену. — Уже началась мумификация.
— Не забывайте, что вчера после меня ее видел и один из роботов, — напомнил Вернье. — И что сегодня именно робот ее и нашел. Принес ее сюда без всякого приказа, не имея даже разрешения прикасаться к ней!
— Мы не забываем, не забываем, — многозначительным тоном пробормотал Рендел. — Мы ничего не забудем.
Ларсен поднял тело Одесты. Остановил свой долгий, угрожающий взгляд на каждом из нас. Потом медленно направился к базе. Он шел слегка согнув широкую спину, в походке его угадывалась давно накопившаяся усталость. Мы последовали за ним.
— Такие пятна я видел и раньше, — голос Вернье звучал так тихо, что я скорее угадал, чем услышал его слова.
— Где? — спросил я.
Он задержал меня, пропустив других вперед.
— Там же, — ответил он и уточнил немного погодя: — У нее на висках.
— Когда?
— Недели две назад. Или, другими словами, через три дня после убийства Фаулера и Штейна.
— Как ты думаешь, откуда они?
— Не знаю. — Вернье скорчил гримасу, цель которой была опровергнуть его ответ. — Не знаю, но может быть, ты узнаешь? А я только отмечу тот факт, что Одеста всячески старалась их скрыть.
— А как ты их увидел?
— Однажды она упала в обморок. И когда я приводил ее в чувство…
— А от чего был обморок?
— И этого не знаю. Сейчас не знаю. Но тогда мне казалось, что от истощения. У нас тут всегда есть причины не чувствовать себя слишком бодро.
— А что она сказала, когда пришла в себя?
— Ничего. Я — тоже. А и теперь вообще не скажу ничего. Этот инцидент будет известен только тебе.
— Почему?
— Что… Неужели не догадываешься?
— Нет.
— Все очень примитивно, комиссар. Просто я боюсь навлечь на себя некоторые «флексорные» неприятности. Все-таки один из тех троих, — Вернье кивнул в сторону идущих впереди нас Ларсена, Элии и Рендела, — один из них, может быть, и есть убийца… Или ты другого мнения? — он лукаво посмотрел на меня своими темными проницательными глазами, подхватил под руку и доверительно прошептал:
— Да и я другого мнения. С начала до конца!
— Поделись, — предложил я ему.
— Э… не имеет смысла, — и он внезапно поспешил вперед.
Мы подошли к Хижине. Остальные прошли мимо и направились вниз к лабораториям, а я вошел внутрь и направился в свою квартиру. После тех трех часов, в течение которых я нес труп Одесты на «подходящее» место, и после почти десяти часов, в течение которых вместе со всеми остальными «искал» этот самый труп… Сейчас я хотел остаться один.
Мне грозил полный провал. Да, время для ориентации в обстановке безвозвратно ушло, я начал действовать раньше и далеко не так, как следовало бы. Несомненно, мои действия были спровоцированы. Но кем? И зачем? В самых общих чертах я мог себе ответить на эти вопросы, так как силы, действующие на базе «Эйрена», в отличие от всего остального не представляли для меня тайны. Они были те же, что и на Земле: Совет безопасности, Объединенный военный корпус и Международное бюро расследования, олицетворением которого на Эйрене сейчас соответственно были анонимный резидент Зунга, Ларсен и я сам. И здесь перевес был в пользу Зунга — потому что на базе, в сущности, работали именно по его планам заселения. Из чего следовало, что убийства Фаулера и Штейна, а в конце концов и Одесты, имеют общий мотив и связаны с необходимостью пресечь какую-то деятельность, направленную против этих планов.
Итак, Элия, если допустить, что она является резидентом Зунга, а если нет, то резидент с ее помощью направляет меня на старую юсианскую базу. Спрашивается, с какой целью? И ответ таков: чтобы столкнуть меня с Одестой, о которой известно, что в данный момент она находится там. Тут существует три возможных варианта, результат каждого из которых ему только на руку. Если бы я просто обнаружил Одесту, я фактически положил бы конец ее отношениям с юсами — иначе об этом должен был бы позаботиться лично он. Если бы она убила меня, то прекратилось бы, и опять без его прямого участия, расследование совершенных или (видимо, это вообще в его стиле) спровоцированных им убийств. А при третьем возможном варианте, который и осуществился, я, к сожалению, обеспечил ему выгодный исход и двух предыдущих, то есть, избавил его от Одесты, и как ее убийца сам попал к нему в руки. Вот какие дела.
Вот почему Зунг послал меня сюда, несмотря на мое открытое несогласие не только с его планами, но и вообще с идеей переселения. Он хорошо знал, что за человек работает на него на Эйрене, и был уверен, что он найдет способ справиться со мной. И действительно, этот человек был уже на пути к тому, чтобы оправдать его доверие. Ему нужно было только решить еще одну небольшую задачу: скомпрометировать меня в глазах Ларсена, не выдавая своего анонимного вклада в происшедшее событие. Или, если Ларсен сам внедрен сюда как двойная фигура — как аргументировать свое обвинение против меня, одновременно оставляя свою роль в тени. Если бы ему это удалось, я, конечно, сразу выбыл бы из игры.
И тогда уже Вей А Зунг наконец смог бы нанести своему вечному опоненту сокрушительный удар, о котором давно мечтал: «Мы попросили помощи у Медведева, а его комиссар уже на третий день совершил убийство», «МБР — школа убийц», «Комиссары Медведева в действии» и прочее.
Но все же, несмотря на то, что провал был очень близок, он пока еще мне только предстоял. А «то, что предстоит, как говорит мой шеф, может и не состояться». Особенно, если правильно приложить усилия, чтобы ему помешать.
Я подошел к небольшому сейфу в спальне, открыл его и вынул оттуда диск, который мне в тот вечер дала Одеста. Вернувшись в холл, я вставил его в компьютер. Потом проверил, можно ли внести в него какие-то изменения, оказалось, что защита непробиваема. Данные из электронного журнала масс- спектрометра действительно не могли быть сфальсифицированы. Другими словами, алиби Одесты было бесспорным. Факт, о котором, по крайней мере, по ее тогдашним утверждениям, знал только я. И который теперь, после того, как я уличил ее в предательстве, приобретал большое значение для меня, по меньшей мере, по двум причинам. Во-первых, без него я неминуемо впал бы в заблуждение, что именно она убила Фаулера и Штейна, например, потому, что они раскрыли ее связь с юсами. И, во-вторых, это мое заблуждение, наверное, также входило — и все еще входит — в расчеты моего противника, что давало мне шанс действовать в условиях пониженной бдительности с его стороны.
