островитяне сжигали куски кораллов вокруг разрушенных платформ, чтобы сделать известковый раствор для побелки своих домов: коралла было недостаточно, поскольку на острове не было лагун, единственные кораллы были те, что выбрасывались на берег. Уильям Мюллой нашел в 1950-х годах почти неповрежденный глаз под лицом упавшей статуи в Винапу, однако он был затронут эрозией и превратился из овального в круглый. С момента открытия Сони Хаоа в 1978 году, фрагменты глаз из белого коралла или пемзы были найдены во многих местах, некоторые из них скорее были со зрачками из обсидиана, чем из шлака. Однако самым любопытным фактом является то, что ни один из европейских исследователей, видевших статуи, стоящие на платформах, никогда не упоминал про эти глаза, а Гонсалес в 1770 году отметил, что «на лице были лишь отверстия для глаз»… Может быть, что эти глаза, олицетворявшие совесть и разум, появлялись лишь в определенные моменты или для особенных ритуалов, чтобы «оживить фигуры»?
Первый рассказ о знаменитых статуях, попавший к ученым, появился в журнале Корнелиуса Боумана, который написал 8 апреля 1722 года: «Мы увидели на земле несколько высоких статуй языческого вида» – в то время, как испанцы в 1770 году ошибочно приняли их за большие кустарники, расставленные симметрично! В вахтенном журнале Роггевена есть запись, что «островитяне разжигают огонь перед особенным образом расставленными каменными образами, затем, садясь на колени, они наклоняют головы и берут в руки пальмовые ветви, двигая их вверх-вниз». Предположили, что костры и манипуляции, которые видели голландцы, могли быть простым приготовлением пищи, чтобы предложить еду нежданным гостям, однако рассказ Боумана включает и эпизод приготовления кур на земле, поэтому они могли, по-видимому, отличить одно от другого.
Многие из первых посетителей острова предполагали, что гигантские статуи – это боги, хотя Лаперуз в 1786 году написал, что «мы не нашли следов какого-либо культа, и я не думаю, что можно предположить, что эти статуи были идолами, хотя островитяне оказывают им знаки уважения». Ни одна статуя, насколько известно, не имеет имени божества. Напротив, они известны под общим именем aringa ora (живые лица): это скорее групповые, чем индивидуальные портреты. Команда капитана Кука слышала термин ariki (вождь), с которым жители обращались к некоторым лицам, в то время как остальные назывались «Сплетенная веревка», «Татуированный» и «Вонючка» (даже сегодня островитяне часто используют прозвища для других и гостей). Гейзелер отмечал в 1882 году, что «даже сегодня каждый старый житель Рапануи знает хорошо имя каждой из множества статуй, не взирая на то, стоит ли она или упала, и проявляет уважение к ним; они все еще считают, что идолы имеют специальные атрибуты и обладают огромной властью».
Из рассказов островитян и этнографических полинезийских исследований становится ясно, что статуи представляли высокопоставленных предков и часто служили могильными плитами, и таким образом сохраняли память о прошлом – как обычные плиты, лежащие на могилах островов Общества, которые представляют клан предков, либо как статуи, возвышающиеся на погребальных насыпях на Маркизских островах, где были похоронены знаменитые вожди и священники. В самом деле, испанский мореход Мораледа отмечал в 1770 году, что moai представляют людей особенных заслуг, которые достойны увековечивания.
Этим можно объяснить специальные черты изображений: кто-то может предположить, что статуи могли возводиться еще при жизни стариков – как пирамиды или надгробные памятники египетских фараонов, однако их глаза оставлены пустыми, чтобы показать, что человек еще жив. Только после смерти изготовлялись глаза, статую ставили на ее платформу, а глаза и головные уборы помещались на свое место, возможно, чтобы «активизировать» ее mana (духовную силу); если дело обстоит таким образом, значит, глаза имели более глубокий смысл, чем у просто ритуального изображения.
Однако помимо своей «личности» статуи могут также нести особый символизм другого рода: проявление постоянности в полинезийской культуре. Эти возвышающиеся вертикальные фигуры на горизонтальных платформах, стоявшие по всему берегу, служили священной границей между двумя мирами, как посредники между живущими людьми и богами, между жизнью и смертью; подобные переходные территории во всех человеческих сообществах имели ритуальное значение. Фигуры предков, смотрящие сверху на деревни… их спины повернуты к морю… возможно, таким образом, жители придавали себе уверенности и чувствовали себя более защищенными. Можно вспомнить про индонезийский остров Сулавеси, где стоят деревянные изображения умерших, одетые в одежды и головные уборы, с пристально глядящими мозаичными глазами. Они стоят в выемках высоко на скалах, таким образом, духи всегда смотрят поверх своей деревни.
Высказывалось предположение, что статуи острова Пасхи стоят так близко к берегу потому, что выполняют роль защитников от вторжений с моря. В особенности, если вспомнить вполне правдивую легенду о Хоту Матуа и его сторонниках, которые спаслись бегством с частично затопленного острова. В этом случае, однако, можно ожидать, что предки разместились бы лицом к потенциальной угрозе, а не спиной; такое местоположение в равной степени можно объяснить и подходящим способом размещения таких статуй, чтобы держать их подальше от земель, пригодных для ведения сельского хозяйства, которых было мало. Не было смысла распахивать поля вблизи от берега, где соленые ветра могли разрушить урожай…
Макс Рафаэль, немецкий историк искусств, указал, что монументальность фигур, их грандиозность в сравнении с маленьким ростом наблюдателя обостряли желание оказаться защищенным, создавали ощущение покоя и доверия. Монументальность всегда внушает уважение и благоговение. Это не искусство, которое ведет диалог с отдельным человеком, это хранилище духовной силы предков, сконцентрированной в голове или глазах статуи, защищающей общинников от беды. Привлекательность каждой индивидуальной фигуры ограничена, поскольку статуи достаточно стереотипны, но группе статуй создает завораживающий эффект.
Рафаэль отмечает, что задняя часть головы прямая, щеки и уши «неподвижны», однако нос и рот агрессивно выступают вперед; более того, прямота или изогнутость носа заметно контрастируют с часто изогнутыми носами деревянных фигур острова. Он считает, что, намеренно или нет, нос имеет символическую форму фаллоса, вертикальная часть выступает над горизонтальной частью (фаллические носы также возникают в петроглифах, как и на некоторых деревянных резных фигурах). «Надутые» или выступающие тонкие губы с щелью между ними похожи на женские внешние половые органы. Короче говоря, Рафаэль увидел в этих головах сексуальные символы, памятники умершим, которые каким-то образом вовлечены в процесс возрождения. Другие ученые рассматривали moai как символ фаллоса и возрождения потомства – на острове есть, как минимум, одна легенда, гласящая, что пенис служил моделью такого дизайна. Кроме того, мы уже указывали на присущую этим статуям неопределенность пола.
Руки, похожие на крылья, скрещенные на животе, также имеют специфическое значение. В традиционной резьбе по дереву у маори, в Новой Зеландии, руки были размещены так для защиты ритуальных знаний и устных традиций, потому что люди верили, что они хранятся именно в животе. Фигуры с руками на животе также обычны для Маркизских островов и повсюду в Полинезии.
Во многих общинах по всему миру само присутствие предков – в виде их изображений или непосредственно их костей (или и то, и другое) – часто служит главным доказательством жизненности общины, того, что земля всегда принадлежала именно этой семье. Поэтому фигуры на острове Пасхи могут буквально защищать права, связанные с происхождением земли предков от основателя-отца (или матери).
