собственной воле. В основном ради национального блага либо из-за своей гордости и тщеславия, чтобы оставить о себе память и возвысить свой род Такое жертвоприношение праздновалось очень пышно: жертва, поднявшись на пирамиду, во всеуслышание объявляла причины своего поступка и… бросалась вниз! Разбитую плоть жертвы народ собирал с великим почтением и… съедал!
Наряду с грандиозными и торжественными всенародными праздниками-жертвоприношениями существовал и ритуал жертвования крови, не требующий гибели жертвы: надрезали лоб, уши, локти; протыкали щеки, нос и даже… половой член мужчины. Вот как описывали подобную изуверскую процедуру первые испанские завоеватели Мексики:
«Те, кто его совершали (6 мужчин. — Прим. Я.Н.), собирались в храме, где, став в ряд, делали себе несколько отверстий в мужских половых членах, поперек сбоку, и, сделав [это], они продевали [через них] возможно большее количество шнура, сколько могли, что делало их всех связанными и нанизанными; стекавшей из членов кровью они обильно смазывали статую демона (божества. — Прим. Я.Н.). Тот, кто больше сделал (отверстий у себя в члене. — Прим. Я.Н.), и считался наиболее могущественным. Их сыновья с детства начинали заниматься этим!»
Вероятно, многих может шокировать столь откровенное описание древне индейского ритуала, но здесь, как говорится: «что было — то было»…
Очень важен был обрядовый танец огненного очищения, обязательно совершавшийся в один из годов, считавшихся по майяскому календарю крайне несчастливым и опасным. Глубокой ночью разжигали большой костер, когда от него оставались лишь пылающие угли, их выравнивали и разбрасывали вокруг. Процессию голых и босых индейцев, идущих по угольям, возглавлял верховный жрец. Случалось всякое: некоторые обжигались, другие сильно обгорали, а иные оставались… невредимыми?
Многие ритуалы-жертвоприношения сопровождались музыкой и танцами, в которых иногда принимало участие по нескольку сот людей.
По некоторым преданиям, глубоко потрясающим зрителей, нередко вводящим их в состояние транса, был ритуал жертвоприношения у жителей города Чичен-Ица. Здесь, внутри Священного колодца, по майяским представлениям, обитал могущественный бог дождя, главный покровитель земледельцев майя времен Нового Царства — Чак Моль. У местных индейцев существовал обычай во время засухи выбирать для него целомудренную невесту из самых красивых и знатных девушек города. Невесту одевали и украшали в главном храме города, а затем вели к колодцу в сопровождении музыкантов, певцов и свиты жрецов, воинов и знати. У колодца стоял небольшой храм с каменной платформой, слегка нависавшей над бездной колодца. Именно тут и происходил последний акт этого представления-жертвоприношения: уже обнаженную девушку, стоящую на самом краю колодца, неожиданно сталкивали вниз, и она падала в воду — в холодные объятия подводного бога Чак Моля… Прекрасная девушка на краю мрачного колодца, воскуривающие благовония торжественные жрецы… затем отчаянный, леденящий душу крик невинной жертвы и далекий всплеск внизу — все это производило неизгладимое впечатление на многочисленных зрителей, со всех уголков страны стекавшихся на эту церемонию.
Майяский «оркестр» был весьма своеобразен. Различной формы (шарообразные и цилиндрические) и размеров (маленькие, сдвоенные и переносимые лишь группой людей) барабаны и тамбурины из дерева или глины снабжались мембраной из кожи обезьяны. В барабаны били ладонями и длинными палочками с шариками из каучука на конце. Духовые инструменты были представлены большими трубами из тростника, дерева или коры с резонатором из тыквы, и различными флейтами из камыша, кости и глины. Погремушки из полых тыкв с насыпанными внутрь семенами, глиняными шариками или камешками позднее сменились медными и даже золотыми бубенчиками. Некоторые инструменты майяского «оркестра» были сделаны из совершенно особого материала: длинная берцовая кость… человека с глубокими зазубринами, по которым музыкант быстро проводил палкой, производя «приятный» звук, или… человеческий череп-«резонатор», по которому били палочками…
Среди танцев наибольшей популярностью пользовались: танец воинов, в котором участвовало более 800 человек и который длился целый день; исполняемый страхами танец «грязных женщин», во время которого сжигали большое количество дров, а затем по углям ходили танцовщицы: танец, своеобразие которого заключалось в неподвижном стоянии на высоких ходулях; танцевальная игра, в которой один танцор бросал в другого палки, а последний старался отклонить их также при помощи палки; а также некоторые танцы эротического характера, в них участвовали и мужчины и женщины.
Обычно танцы начинались так: два-три индейца играли на пронзительных окаримах-свистульках; затем барабаи-атабали задавал ритм танцу и песне. Сначала он звучал тихо, потом все громче и громче. Наконец в дело вступали два лучших певца. Первые песни исполнялись тихо, как бы в минорной тональности и медленно. После первой песни, как правило, ее пели дуэтом в течение часа, все последующие звучали в исполнении хора участников танца. Каждый куплет повторялся трижды, гармонично сочетаясь с музыкой и танцем. Постепенно песни звучали громче, их ритм ускорялся.
Удивительная слаженность песни, музыки и танца потрясла высоко оценивших вокально- музыкальное искусство майя испанских колонизаторов, среди которых встречались профессиональные танцоры и музыканты.
Иероглифические тексты и надписи майя содержат мифологическую и календарную тематику, военные и поминальные тексты. Последние являются древнейшими образцами поэтического искусства майя. Господствующим размером являлся хорей.
Очень распространенным видом повествовательной прозы поздних майя (X–XV вв.) служат предания о возникновении и последующих странствиях тех или иных племен или истории отдельных знатных родов, т. е. своего рода хроники. В них мифические элементы причудливо переплетаются с подлинными историческими фактами.
Несомненную художественную ценность представляют собой пророческие тексты и заклинания майя. Среди заклинаний стоит отметить записанные латиницей в XVI в. в сборнике «Ритуал Бакабов», чей иероглифический первоисточник несомненен.
Многочисленны пророчества и в составленных также в XVI в. и опять-таки на латинице книгах «Чилам-Балам» (книги пророка Балама), получивших свое название, вероятно, от имени известного пророка Балам из города Мани. Всего таких книг известно 18 (из них опубликовано только 4). По содержанию книги «Чилам-Балам» представляют собой довольно беспорядочную смесь отрывков разного происхождения и стиля. Здесь и медицинские рецепты, и календарные расчеты, и пророчества, и астрологические и мифологические тексты, и пособия для гадания и описания различных событий, начиная со времени вторжения племени ица на Юкатан и кончая ранне-колониальным периодом. Не исключено, что некоторые из этих отрывков представляют собой транслитерацию иероглифических рукописей или их вольных пересказов. Можно также предположить, что создание этих своеобразных энциклопедий, запечатлевших всю «сумму» культуры майя, связано со стремлением к самосохранению, передаче знаний последующим поколениям народов майя.
Среди содержащегося в книгах «Чилам Бапам» материала важное значение имеют исторические тексты, восходящие к до-колумбову периоду: пять так называемых хроник, повествующих о событиях времен X–XI вв. н. э. и странствованиях племени ица. В них перечисляются в хронологическом порядке катуны (двадцатилетние периоды) с краткими сообщениями о происходивших тогда событиях.
Очень разнообразно содержание «Песен из Цитбальче» (оригинальное название «Книга танцев древних людей, которые исполнялись здесь, в селениях, до прихода белых») юкатанских майя. Среди
