который что-то говорил ему. Сперва пациент не разбирал фраз – в голове шумело, и этот шум перекрывал все остальные звуки. Потом медсестра набрала в шприц какой-то дряни из ампулы и больно уколола его в сгиб локтя. Парень почувствовал, как возвращается в привычную реальность, и даже начинает различать человеческую речь.
– Я еще раз спрашиваю, вы меня слышите? Вы можете сейчас ответить на мои вопросы? – в десятый раз повторил посетитель. Сашка узнал следователя, с которым недавно общался, давая показания по делу о нападении на странную девушку, не пожелавшую заявить на своих обидчиков.
– Да, – произнести короткое слово оказалось нелегко. Язык еле ворочался. Вдобавок во рту пересохло, и ощущался неприятный горький привкус.
– Старший лейтенант Смирнов, мы уже знакомы, если вы помните.
Кивнул.
– Вы уверены, что в состоянии вести диалог?
– Уверен, – хриплым голосом ответил парень.
– Тогда расскажите, учитывая любые незначительные детали, как все произошло, – старший лейтенант положил папку на колени и приготовился записывать показания в протокол.
Красочной подробной истории поведать не получилось. Сашка лишь помнил, как вошел в подъезд, поднялся по ступенькам и стал открывать квартиру. Когда за спиной послышались шаги, обернулся, и тут же почувствовал острую боль в животе. Он не успел разглядеть лица нападавшего, разве что руку, обтянутую черной кожаной перчаткой. Его втолкнули в открытую дверь, он упал лицом вниз. На этом воспоминания обрываются.
– Преступник был один? – следователь взирал на пострадавшего с отрешенной сосредоточенностью, как будто что-то прикидывал про себя.
Нападавших могло быть и двое, и трое. Он не готов с уверенностью утверждать, поскольку заметил только одного…
– Это ведь не было обычным ограблением или кражей? – Сашка говорил с трудом, произнося предложения медленно и четко, как иностранец, прилежно изучающий неродной язык.
Старший лейтенант прищурился:
– Об этом мы пока не можем судить. Вы должны составить список ценных вещей в вашей квартире, чтобы после ее осмотра выявить, ничего ли не пропало. Бумажник, находившийся в кармане ваших брюк, не тронули. Сколько у вас было денег в портмоне?
– Тысячи три рублей примерно.
– Деньги целы. Не хочу забегать вперед, – сотрудник правоохранительных органов доверительно наклонился к собеседнику, – но что-то мне подсказывает, что из вашей квартиры тоже ничего не похитили.
Сашка наморщил лоб:
– Тогда ради чего меня пытались убить? Врагов у меня нет, дорогу я никому не переходил…
– По-видимому, все-таки переходили, – следователь Смирнов загадочно покивал головой. – Ничего более внятного сказать пока не могу. Но охрану я вам выделю. На всякий случай.
В палату вошла медсестра и сердито уведомила, что дальше утомлять больного не позволит: он только после операции, ему нужен покой. Посетитель послушно сложил в папку исписанные листы и пообещал наведаться на днях:
– Вы пока поразмышляйте, понапрягайте память. Вдруг что-то упустили?
Парень кивнул. И заснул, едва за следователем захлопнулась дверь.
Лишь на второй день пребывания в больнице Агеев в полной мере осознал случившееся: он чуть не погиб! Его дважды пырнули ножом и оставили умирать в собственной квартире. Если бы Виктории не взбрело в голову приехать в гости, не известно, когда бы его обнаружили. Хотя нет, известно: недели через две соседи учуяли бы специфический запах разлагающегося тела и забили тревогу.
– Тук-тук! Можно? – Вика заглянула в палату. – Любуешься дождем?
Сашка оторвал взгляд от окна и перевел его на девушку:
– Рад тебя видеть.
Визитерша обернулась назад и сказала стоявшему в коридоре:
– Он не спит, заходи!
Вошел Евгений. Пациент улыбнулся. Уже третий раз эти двое навещали его одновременно. Усаживались у кровати, рассказывали последние новости, оживленно дискутировали. Иногда создавалось впечатление, что они не особо прислушиваются к редким ремаркам больного. Впрочем, от этого ему становилось только веселее.
– Как ты? – девушка по-хозяйски подоткнула одеяло. – Температуры нет? – ее миниатюрная ладошка легла на лоб.
– Я в порядке, – соврал Агеев. Уже три часа как окончилось действие анальгетиков, и швы жутко болели. Утром он необдуманно чихнул, и тут же скорчился от острой вспышки в незаживших ранах. Теперь предусмотрительно избегал резких движений, даже дышать старался не слишком глубоко.
– Как твои раны? – было необычно видеть на юном личике Вики выражение материнской заботы.
– Хирург вчера вечером осматривал, сказал, все нормально, – отчитался Сашка. Считанные дни назад ее внимание заставило бы его напрягаться. Сейчас он отдавал себе отчет, что именно это навязчивое внимание и спасло его от смерти. Вместе с тем, (и это было занятнее всего) парень чувствовал: в Вике, точнее, ее отношении к нему, произошла перемена. Почти неуловимая, но все же достаточная для того, чтобы ее заметить. Девушка по-прежнему симпатизировала ему, это было очевидно. Но Сашке казалось, она уже не строит далеко идущих планов по его покорению. Возможно, еще не вышла из состояния аффекта, и когда напряжение спадет, женские чары заработают в усиленном режиме. Однако парень надеялся, что чутье не обманывает его, и Виктория слегка успокоилась.
Евгений водрузил на тумбочку пакет с фруктами. Пациенту хотелось расспросить парня о том, как обстоят дела с его неразделенной любовью, из-за которой он чуть не совершил последнюю в жизни ошибку, но при посторонней свидетельнице не рискнул.
Глава 30
Евгений сидел на остановке автобуса и пялился на рекламный путевой щит. На фотографии был запечатлен молодой мужчина, небрежно облокотившийся на выступ скалы, и смотрящий вдаль, на темнеющее к горизонту море. В правом нижнем углу, под изображением нового мужского парфюма, красовалась подпись: «Аромат для сильных мужчин, способных любить». Если бы Евгений не был твердо уверен, что герой с плаката – он сам, то ни за что бы не узнал себя. Сходства, конечно, никто не отрицал. Эти черты лица и фигуру парень видел в зеркале без малого двадцать лет. Не смотря на полную внешнюю идентичность, мужчина на снимке казался другой личностью, которой вряд ли бы пришло в голову расставаться с жизнью из-за того, что какая-то барышня отказала во взаимности.
Меньше месяца минуло с того момента, как Евгений, поддавшись пессимистичным эмоциям, залез на крышу и едва не спрыгнул. А такое ощущение, что прошел как минимум год. Вспоминая этот инцидент, парень испытывал острый стыд. Это ж надо, а! Повел себя, как кусок плаксивого клоуна! Устроил шапито, упиваясь собственной меланхолией. Ладно бы еще горе какое было, а то ведь смех один. Ну, нравилась ему Нинка. Ну, променяла его на другого. Имела право. Насильно мил не будешь. Разве это повод убиваться? Какими же смешными выглядели его недавние терзания…
Когда фотограф предложил поучаствовать в фото-сессии, Евгений ухватился за эту возможность двумя руками. Ведь если его лицо станет мелькать в журналах, Нинка обязательно увидит. Девки падки на успех. Наверняка она пожалеет о том, как сурово обошлась с кавалером и, быть может, захочет вернуться. Он думал об этом, когда снимался на студии; когда ехал к острову Недоразумения; когда ждал готовых фотографий…
Наконец, парень своими глазами лицезрел результат долгих усилий: рекламу развесили по всему
