А могущество бессилья.
Что от бабочки осталось? -
Фиолетовые крылья.
Д. Веденяпин
Спор о стихиях не казался праздным.
Мы упивались вымыслом одним,
Сличая отзвуки событий разных
И будущее примеряя к ним.
И ровный свет ложился на предметы
Так пристально, что трудно передать.
Часы
Неявно ощущалась благодать.
И видеть было чудно и тревожно,
Куда течёт взволнованная речь,
Куда она ведёт неосторожно
И от чего не может уберечь…
К нам время шло обратного дорогой.
И каждый получил, что захотел.
И стало различимо понемногу:
Лишь тот, кто выбрал смерть, остался цел…
Лето садится на мель.
Вплавь пробирается, вскачь
Тёмного золота шмель,
Маленький яркий силач.
Вынырнет – помнит одно:
Надобно вверх и вперёд!
Сада студёное дно,
Запахов водоворот.
Жрец простодушных шмелей
Свиту сбирает окрест:
С мёду гудит веселей
Золоторунный оркестр.
Лета последняя пядь.
Завтра – подует Борей.
Всю королевскую рать
Тучей накроет своей.
Ночь прошуршала тише мыши -
И снег замёл её следок.
По тротуарам и по крышам
Ползёт змеиный холодок.
Душа боится расстоянья,
Но ей так хочется парить.
Нам нужно перед расставаньем
Ещё о том поговорить,
Что звёзды крупного помола
Огранку пробуют на нас -
Как будто совести уколы
Вдали от посторонних глаз…
Ничего… Просто в горле саднит.
Просто голос твой будет отныне
Безучастным, как голос судьбы,
Не моё называющий имя.
Мы узнаем случайный ответ
И себе на скрижалях запишем.
Он сбывается, сумрачный бред,
Он ко мне подступает всё ближе…
Мы опять оборвём разговор -
И молчим, не скрывая испуга.
Так два зеркала смотрят в упор,
Пустотой накрывая друг друга.
Нет, не идут слова-поводыри,
А, как интриги, медленно плетутся;
Не светятся – сочатся изнутри
И озаряют голову безумца.
Сегодня не заснуть наверняка.
О, как вблизи ужасны эти лица!
Безжалостно прозрачная рука
Зачёркивает плотные страницы.
К замочной скважине припал его двойник:
Ему давно уже не любы люди,
Он знает всё, что дальше с ними будет,
И в эту дверь он всё-таки проник.
Умчать в Италию – пугливо, налегке,
Коль Петербург – ужо! – отпустит скоро.
И свет воды дрожит на потолке,
Как тень бесшумная другого Ревизора.
Предположи, что свет – не только свет,
Где наше слово силится быть словом,
Где разумом разбуженный предмет
Безумием подмигивает новым.
Должно быть, Тот, кто всё надиктовал
Про клейкие зелёные листочки,
Не заполняет паузой провал,
Соединив мерцающие точки.
И Он не хлеб насущный дал нам днесь, -
Мы лишь обломки мысли исполинской.
Поля чужие вспахиваем здесь.
Дымится тень оливы сарацинской…
Не власть над миром – власть над человеком.
Где Бог не выдаст – там свинья не съест.
Бесстрастен взгляд под смугловатым веком,
Всё учтено – замечен каждый жест.
На юг Италии не попадёшь до срока.
Здесь что-то чудится, кого-то смутно ждёшь…
Угроза дует сильно, как сирокко,
Спокойствие несбыточно, как дождь.
Встают обломки с мраморных коленей;
