черной змеи не было яда. А вот ящерица игуана была ядовитой, к тому же намного крупнее, чем сейчас. Она поедала людей и животных, и однажды Кенгуру созвал всех зверей на совет, чтобы решить, как остановить ненасытного убийцу Мунгунгали – вождя всех игуан. И сделать это вызвалась Оуюбулуй, бесстрашная черная змейка.
Тувумба сидел, слегка откинувшись на спинку стула, и говорил тихо и спокойно, не сводя глаз с Харри.
– Остальные звери посмеялись над ней и сказали, что для того, чтобы победить Мунгунгали, нужен кто-нибудь побольше и посильней.
«Подождите, вот увидите», – с этими словами Оуюбулуй уползла в логово вождя игуан. Поприветствовав огромное чудовище, она сказала, что она всего лишь маленькая и невкусная змейка, которая ищет, где бы укрыться от злых и недобрых зверей.
«Главное – не мешай мне, а не то сама пожалеешь», – ответил Мунгунгали и больше не обращал на нее внимания.
Наутро Мунгунгали отправился на охоту, а Оуюбулуй тихо поползла за ним. У костра сидел путешественник. Он и глазом моргнуть не успел, как Мунгунгали прыгнул на него и одним ударом проломил ему голову. Потом вождь игуан закинул добычу на спину и поволок в логово. В логове он отложил мешок с ядом в сторону и начал пожирать свежую человечину. Молнией кинулась Оуюбулуй к мешку, схватила его и исчезла в кустах. Мунгунгали бросился за ней, но не смог найти маленькую змею. Когда Оуюбулуй вернулась, звери по-прежнему сидели и совещались.
«Глядите!» – крикнула черная змея и широко раскрыла пасть, чтобы всем был виден мешок с ядом. Звери, столпившись вокруг, стали благодарить ее за то, что она избавила их от Мунгунгали. Когда все разошлись, к Оуюбулуй подошел Кенгуру и сказал, что нужно выбросить яд в реку, чтобы всем впредь жилось спокойно. В ответ Оуюбулуй укусила Кенгуру, и тот, парализованный, упал наземь.
«Вы всегда относились ко мне с презрением, теперь моя очередь, – сказала Оуюбулуй умирающему Кенгуру. – Пока у меня есть этот яд, вы ко мне не подойдете. Другие звери не будут знать, что я оставила яд себе. Пусть думают, что я, Оуюбулуй, – их спасительница и защитница, а я спокойно буду мстить вам, одному за другим». – Потом она сбросила Кенгуру в реку, и тот утонул. А черная змея уползла в кусты. И до сих пор сидит там. В кустах.
Тувумба опрокинул в рот уже пустой бокал и встал.
– Уже поздно.
Харри тоже встал.
– Спасибо за историю, Тувумба. Я скоро уезжаю, так что, если мы больше не увидимся, – удачи на чемпионате. И в жизни.
Тувумба до боли сжал протянутую руку. Харри подумал, что так ничему и не научился.
– Надеюсь, ты разберешься с биноклем, – сказал Тувумба.
И только когда он уже ушел, Харри понял смысл его слов.
10
Сторож дал Биргитте фонарик:
– Если что, Биргитта, ты знаешь, где я. Смотри, чтоб вас там никто не съел, – и он со смехом вернулся в свою каморку.
Биргитта и Харри вошли во тьму лабиринтов огромного Сиднейского аквариума. Было уже почти два часа ночи, и сторож Бен запер входную дверь.
Когда Харри имел неосторожность спросить старика сторожа, почему гасят весь свет, тот разразился долгой тирадой:
– Ну, во-первых, экономим электричество. Только это не главное. Главное – мы даем рыбам понять, что сейчас ночь. Но это теперь. Ранние-то мы просто поворачивали рубильник – представляешь, какой шок испытывали рыбы, когда вокруг сразу становилось темно. Аквариум буквально гудел от немого вопля сотен рыб, в слепой панике пытавшихся спрятаться или просто уплыть отсюда поскорее.
Бен театрально понизил голос и прочертил ладонями в воздухе зигзаг, изображая рыб.
– Несколько минут они плескались и волновались. А некоторые рыбы вроде макрели, когда мы вот так вырубали свет, просто разбивались от страха о стекло. Поэтому мы начали гасить свет постепенно, как оно бывает в природе. И рыба стала реагировать лучше. По свету тело чувствует, когда день, а когда ночь. И лично я думаю, что рыбам, чтобы избежать стресса, нужен естественный суточный ритм. У них, как и у нас, есть биологические часы, и шутить с этим не надо. Вот, к примеру, в Тасмании некоторые, кто разводит баррамунди, осенью дают рыбам больше света, чтобы те, глупые, думали, что еще лето, и подольше метали икру.
– Бена только спроси – потом его не остановишь, – объяснила Биргитта. – Но со своими рыбами он беседует охотнее, чем с людьми.
Два года подряд Биргитта подрабатывала здесь летом и очень подружилась с Беном, который утверждал, будто трудится в аквариуме со дня его основания.
– Ночью здесь так спокойно, – сказала Биргитта. – Так тихо. Смотри!
Она навела фонарик на стеклянную стену, за которой из своего убежища вынырнула коричнево- желтая мурена и оскалила мелкие острые зубки. Потом фонарик высветил двух пятнистых скатов, которые, будто в замедленной съемке, плыли за зеленым стеклом.
– Красота, правда? – с блеском в глазах прошептала Биргитта. – Как балет без музыки.
Харри показалось, будто он идет по дортуару. Не было слышно ничего, кроме их шагов и равномерного тихого бульканья аквариумов.
Биргитта остановилась у одной из стеклянных стен.
– А здесь у нас живет
– А что такое «
Бревно открыло зеленые блестящие глаза.
– Это крокодил, который живет в соленой воде. В отличие от
– A
– А вот его опасаться стоит. Многие так называемые опасные хищники нападают на людей, только когда чувствуют угрозу или видят, что ты вторгаешься на их территорию. A
На северных болотах Австралии крокодилы каждый год убивают по нескольку людей.
Харри прильнул к стеклу.
– А это не вызывает… э-э… антипатии? Кое-где в Индии истребили тигров, потому что те ели маленьких детей. А этих людоедов почему не истребили?
– В Австралии к крокодилам отношение, как к автокатастрофам. Ну, почти. Если ты проложил дорогу, будь готов, что кто-то на ней погибнет, верно? И с крокодилами то же самое. Они просто едят людей.
Харри передернуло. Матильда снова закрыла глаза – точно так же, как на «порше» убираются фары. И ни малейшая рябь на воде не выдавала две тонны мышц, зубов и злобы, скрытых в этом бревне.
– Пошли дальше, – предложил Харри.
– А вот и мистер Бин, – фонарик Биргитты указал на плоскую бурую рыбу. – Рохля-скат – так мы в баре называем Алекса, того, которого Ингер прозвала мистером Бином.
