Часы в углу экрана показывали пять часов двадцать одну минуту.
– Кто-нибудь видел, как тот парень выходил из триста третьей? – снова заговорил Волер. Он смотрел на Отто.
– Я до обеда спал, – признался он.
– Надо проверить. Фалькейд?
Начальник отряда быстрого реагирования кашлянул:
– Не думаю, что…
– Сейчас же, Фалькейд!
Некоторое время эти двое смотрели друг на друга, и было слышно, как работают вентиляторы системы охлаждения аппаратуры.
Фалькейд снова кашлянул:
– «Альфа» вызывает «Чарли-два», прием.
Раздался шум.
– «Чарли-два». Прием.
– Немедленно проверьте триста третью.
– Вас понял. Проверяю триста третью.
Отто взглянул на экран. Ничего. Можно подумать…
Они.
Трое. Черная форма, черные шляпы, черные пистолеты-пулеметы, черная обувь. Все произошло быстро, но совершенно неэффектно. Легкий шорох. И тишина.
Замок они решили не подрывать, а поддеть самой обыкновенной фомкой. Отто был разочарован. Экономят они, что ли?
Люди на экране беззвучно выстроились у двери: один с ломиком подошел к замку, двое, подняв оружие, встали в метре от него. И началось: их действия напоминали хорошо отрепетированные танцевальные па. Дверь раскрылась, двое офицеров с оружием ворвались внутрь, а третий будто нырнул за ними. Отто уже радовался, представляя, как покажет эту запись Нильсу. Дверь за ними почти полностью закрылась, и он пожалел, что все же не поставил камеры в комнаты.
Восемь секунд.
Затрещала рация Фалькейда:
– Триста третья проверена. Девушка и парень. Оба без оружия.
– Живые?
– Вполне… эгхм… живые.
– Парня обыскали, «Чарли-два»?
– Он голый, «Альфа».
– Выведите его в коридор, черт возьми! – выкрикнул Волер.
Отто посмотрел на дверь триста третьей. Вывели голого. Они занимались этим всю ночь и весь день. Отто смотрел и не мог оторвать взгляда.
– Пусть оденется и идет с вами на позицию, «Чарли-два».
Фалькейд отложил рацию и посмотрел на остальных. Те покачали головами.
Волер с силой хлопнул по подлокотнику кресла.
– Завтра автобус тоже свободен. – Отто бросил быстрый взгляд на инспектора. Сейчас нужно действовать осторожно. – Завтра воскресенье, но я согласен помочь вам за ту же плату. Вы только скажите, когда…
– Смотрите!
Отто автоматически обернулся. Это отставной швейцар наконец-то заговорил, он указывал на средний экран:
– На лестнице. Зашел внутрь и сразу же в лифт.
На две секунды в автобусе воцарилась тишина. Потом Фалькейд скомандовал в рацию:
– «Альфа» всем группам! Возможный объект в лифте. Быть готовыми!
– Нет, спасибо, – улыбнулась Беата.
– Да, наверное, ты уже накушалась, – вздохнула старушка и поставила коробку с пирожными обратно на стол. – Так о чем я? Приятно, что Свен хотя бы иногда навещает меня.
– Да, в таком большом доме, наверное, скучно одной.
– Ну, иногда я болтаю с Иной. Но сегодня она уехала за город с кавалером. Я передавала ему привет, но молодежь теперь такая странная. Из всего делают тайну, наверное, потому, что хотят все испробовать и не знают, что из этого выйдет.
Беата украдкой посмотрела на часы. Харри обещал позвонить, как только все закончится.
– Ты сейчас о чем-то своем думаешь?
Беата медленно кивнула.
– Ну и хорошо, – сказала Олауг. – Будем надеяться, они его поймают.
– Сын у тебя добрый.
– Да, это верно. Но если б он всегда меня навещал так же часто, как в последнее время, я б и не жаловалась ни на что.
– А как часто он приезжает? – спросила Беата.
Наверное, все уже закончилось. Почему Харри не звонит? Неужели он не появился?
– Вот уже месяц каждую неделю. Да нет, чаще. Каждые пять дней здесь бывает. Недолго, правда. Мне действительно кажется, что в Праге его кто-то ждет. Я думаю, сегодня он все же поделится со мной новостями. А в прошлый раз привез мне украшение. Хочешь, покажу?
Беата посмотрела на старушку и тут поняла, насколько устала. Устала от работы, убийцы-курьера, Тома Волера и Харри Холе, от Олауг Сивертсен, а больше всего – от самой себя, замечательной, добросовестной Беаты Лённ, которая думает, что может чего-то достичь и что-нибудь сделать для других, если только будет любезной. Любезной и способной. Способной постоянно делать то, что другие от нее требуют. Пора было что-то менять, но она не знала, справится ли. Больше всего ей сейчас хотелось попасть домой, спрятаться под одеялом и уснуть.
– И то правда, – сказала Олауг в ответ на ее взгляд. – Смотреть там особенно не на что. Тебе еще чайку?
– Было бы здорово, – машинально ответила Беата.
Олауг уже собиралась налить добавки, но вдруг обнаружила, что Беата закрыла свою чашку ладонью.
– Прошу прощения, – рассмеялась Беата. – Я хотела сказать: «Было бы здорово посмотреть».
– Что?
– Украшение, которое тебе подарил сын.
Олауг просветлела лицом и тут же исчезла с кухни.
«Вот и хорошо, – подумала Беата и подняла чашку. – Надо бы позвонить Харри и узнать, как се прошло». Но не успела.
Вошла Олауг:
– Вот, гляди.
Чашка Беаты Лённ – вернее, Олауг Сивертсен, еще вернее, чашка вермахта – застыла на полдороге.
Беата увидела брошь, а главное – драгоценный камень в центре.
– Свен такие вот импортирует, – продолжала Олауг. – Их, наверное, только в Праге изготавливают.
Бриллиант, ограненный звездочкой.
Беата провела языком по деснам: во рту моментально пересохло.
– Мне надо кое-кому позвонить, – сказала она. Сухость во рту не проходила. – А пока можешь найти фотографию Свена? Желательно, как он выглядит теперь. Очень срочно.
Олауг посмотрела на нее с удивлением, но кивнула.
