– Но она пустая… – Свен перевел взгляд на Харри.
– Само собой. Так сказать, привет от нашего общего начальника Тома Волера.
Харри выпустил дым через нос и посмотрел на Сивертсена. Увидел, как задергалась жилка на лбу, как пальцы нервно вцепились в подбородок.
– Ты, Сивертсен, как подозреваемый в четырех убийствах, должен бы сидеть в специальной тюрьме под надежной охраной. Не думал об этом? А ты сидишь в обычном изоляторе, куда может зайти всякий, у кого при себе удостоверение. Я мог бы вытащить тебя отсюда, дежурному сказать, что повел на допрос, поставить пару подписей, после чего отправить тебя прямиком в Прагу. Или – как в данном случае – в ад. Как ты думаешь, кто распорядился посадить тебя сюда, а, Сивертсен? Кстати, как самочувствие?
Сивертсен сглотнул. Слабина. Ох, какая слабина!
– Зачем вы мне это рассказываете? – прошептал он.
Харри пожал плечами:
– Волер очень выборочно делится информацией с подчиненными, а я, как ты понял, любопытный по природе. А тебе, Сивертсен, самому не хочется, как и мне, увидеть полную картину? Или ты из тех, кто думает, что после смерти обретет вечную жизнь?
Сивертсен побледнел.
– Еще сигарету? – спросил Харри. – Или уже подташнивает?
Последнее слово сработало как детонатор. Сивертсен задышал открытым ртом, мотнул головой, и в следующее мгновение каменный пол камеры украсила желтая блевотина. Некоторое время он сидел и жадно ловил ртом воздух.
Харри неодобрительно посмотрел на те несколько капель, которые попали ему на брюки, подошел к раковине, оторвал кусок туалетной бумаги, вытер, потом оторвал еще один и подал Сивертсену. Тот отер губы, тяжело уронил голову и закрыл лицо ладонями. Потом он, всхлипывая, заговорил:
– Когда я вошел в коридор… то очень удивился, но понял, что он разыгрывает какую-то роль. Он подмигивал мне и мотал головой: мол, кричит он для кого-то другого. Через несколько секунд я понял его задумку. Вернее, решил, что понял. Я думал… что ему нужно, чтобы другие поверили, будто я вооружен. Тогда ему будет легче объяснить, почему он позволил мне ускользнуть. У него было два пистолета. Я думал, что второй – для меня: если бы кто-нибудь нас увидел, у меня в руке было бы оружие. Я просто стоял и ждал, пока он даст мне пистолет. А потом пришла эта бабенка и все испортила.
Харри снова встал у стены.
– То есть ты признаешься, что знал, полиция ищет тебя по делу о велокурьере-убийце? – потребовал он подтверждения.
Сивертсен покачал головой:
– Нет, нет, никакой я не убийца. Я думал, меня арестовали за контрабанду оружия и бриллиантов. Я знал, что Волер расследует подобные дела и поэтому все идет так гладко. И думал, по той же причине он собирается помочь мне с побегом. Мне нужно…
Его опять стошнило. На этот раз чем-то зеленоватым.
Харри подал бумагу.
Сивертсен начал плакать:
– Сколько мне еще осталось?
– Сейчас начнется, – ответил Харри.
– Что?
Харри вмял окурок в пол, сунул руку в карман и достал белую таблетку:
– Видишь? – Он держал ее большим и указательным пальцами. Сивертсен кивнул. – Если ты примешь противоядие в течение десяти минут после того, как выпил «Joseph's Blessing», у тебя еще будет какой-то шанс выжить. Эту таблетку я достал у приятеля-фармацевта. Ты спросишь зачем? Отвечу. Затем, что я хочу заключить с тобой сделку. Мне нужно, чтобы ты выступил свидетелем против Тома Волера. Рассказал все, что ты знаешь о его участии в контрабанде оружия.
– Да-да! Только дайте таблетку!
– Но могу ли я на тебя положиться, Сивертсен?
– Клянусь!
– Мне нужен обдуманный ответ, Сивертсен. Откуда я знаю, вдруг ты переметнешься на другую сторону, едва я выпущу тебя из виду? – Харри сунул таблетку обратно в карман. – А время-то идет. Почему я должен верить тебе, Сивертсен? Убеди меня.
– Сейчас?
– «Благословение» парализует дыхательную систему. Те, кто наблюдал за отравленными, утверждают, что это мучительная смерть.
Сивертсен два раза моргнул и начал говорить:
– Вы должны мне верить, ведь если я не умру сейчас, Том Волер поймет, что я разгадал его намерение убить меня. Тогда пути назад у меня не будет, и ему придется разделаться со мной раньше, чем я разделаюсь с ним. У меня попросту нет выбора.
– Хорошо, Сивертсен. Продолжай.
– Здесь, в тюрьме, у меня нет шансов. Все будет кончено еще до того, как за мной придут утром. Единственная возможность – как можно скорее разоблачить Волера и посадить его под замок. А в этом мне никто не поможет… кроме вас.
– Поздравляю, вам достается первый приз. – Харри встал. – Руки за спину, пожалуйста.
– Но…
– Делай, как я говорю. Надо убираться отсюда.
– Таблетка…
– Таблетка называется «флунипам» и помогает разве что от бессонницы.
Свен посмотрел на него с ненавистью:
– Ах ты…
К нападению Харри был готов: он уклонился в сторону и ударил. Сивертсен издал звук, похожий на звук надувного мяча, когда из него выпускают воздух.
Харри поднял его одной рукой, другой – надел наручники.
– Не нужно так беспокоиться, Сивертсен. Содержимое той ампулы, которую мне дал Волер, я слил в унитаз вчера вечером. А если у воды оказался какой-то привкус, то тут уж претензии к городской системе водоснабжения.
– Но… меня…
Они оба посмотрели на лужи желчи на полу.
– Съел что-нибудь не то, – бросил Харри. – Я никому не скажу.
Кресло в комнате дежурного тихо повернулось. Показался полуприкрытый глаз. Потом веко плавно поднялось, глаз пристально посмотрел на них, и Плакса-Грот неожиданно резво вскочил на ноги.
– Это что такое? – пролаял он.
– Арестант из камеры номер девять. – Харри кивнул на Сивертсена. – На допрос в шестую. Где расписаться?
– Допрос? Я не слышал ни про какой допрос.
Грот встал у стола, скрестив руки и широко расставив ноги.
– Насколько мне известно, Грот, мы вам обычно об этом не докладываем, – сказал Харри.
Удивленный взгляд дежурного перебегал от Харри к Сивертсену и обратно.
– Спокойно, – посоветовал Харри. – Небольшое изменение в планах. Арестант не будет принимать лекарство. У нас есть кое-что другое.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Ну разумеется. Если не хотите услышать всю правду, рекомендую поскорее достать журнал, Грот. У нас не так много времени.
Дежурный зажмурил правый глаз, но левым, «плачущим», продолжал смотреть на них.
Харри думал только о том, чтобы дышать ровно, и надеялся, что через одежду не заметно, как часто бьется его сердце. Уже сейчас вся его задумка могла развалиться как карточный домик. Занятная картина.
