пенсионерам-рыбакам, жилистым морякам времен войны и прочим потерпевшим крушение. Когда Харри впервые попал сюда, некая отставная знаменитость танцевала между столиками танго с каким-то рыбаком, а средних лет дама в вечернем платье пела немецкие баллады под аккомпанемент гармоники и в инструментальных проигрышах сыпала ритмичными скабрёзностями, картавя на «р».
Харри отыскал взглядом того, кого надо, и направился к столику, где с пустым полулитровым стаканом и еще одним, почти пустым, сидел высокий худой мужчина.
— Шеф.
Услышав голос Харри, мужчина поднял голову. Взгляд с некоторым опозданием тоже устремился вверх. Зрачки за хмельной пеленой сузились.
— Харри? — Голос звучал на удивление ясно и четко.
Харри придвинул от соседнего столика свободный стул.
— Проездом? — спросил Харри Мёллер.
— Да.
— Как ты меня нашел?
Харри не ответил. Он хоть и подготовился, но все же с трудом верил собственным глазам.
— В участке, поди, доложили? Ну да, ну да. — Мёллер отхлебнул большой глоток из стакана. — Странная перемена ролей, верно? Обычно-то я находил тебя в таком виде. Пиво будешь?
Харри наклонился над столом:
— Что случилось, шеф?
— А что обычно случается, когда взрослый мужчина пьет в разгар рабочего дня, Харри?
— Либо он получил нагоняй, либо его бросила жена.
— Нагоняя я пока не получил. Насколько мне известно. — Мёллер беззвучно засмеялся. Плечи тряслись, но с губ не слетало ни звука.
— Выходит, Кари… — Харри осекся, не зная, как бы это сказать.
— Ни она, ни мальчики не приехали. Ну и хорошо. Заранее так решили.
— Что?
— Я скучаю по мальчикам, ясное дело. Но я справлюсь. Сейчас просто… этот, как его?.. переходный период? Да, хотя есть другое слово, поизысканнее… Транс… нет…
Голова у Бьярне Мёллера свесилась над стаканом.
— Пошли прогуляемся. — Харри сделал знак официанту.
Спустя двадцать пять минут Бьярне Мёллер и Харри стояли под дождем у балюстрады на горе Флёйен и смотрели вниз, туда, где предположительно раскинулся Берген. Рельсовый поезд, словно разрезанный наискось пирог, подвешенный на толстых стальных тросах, доставил их сюда прямо из центра города.
— Ты поэтому и перевелся сюда? — спросил Харри. — Потому что вы с Кари решили разойтись?
— Дождь здесь идет точь-в-точь как в поговорке, — сказал Мёллер.
Харри вздохнул.
— Выпивка не помогает, шеф. Только хуже становится.
— Это моя реплика, Харри. Как у тебя с Гуннаром Хагеном?
— Ничего. Мастак читать лекции.
— Берегись, Харри, не надо его недооценивать. Он не только лектор. Гуннар Хаген семь лет оттрубил в армейском спецназе.
— Да ну? — удивился Харри.
— Именно. Я узнал об этом от начальника уголовной полиции. Хагена направили туда в восемьдесят первом, как только создали это подразделение для защиты наших нефтяных платформ в Северном море. Поскольку служба секретная, в резюме об этом нет ни слова.
— Спецназ… — сказал Харри, чувствуя, что ледяной дождь вот-вот насквозь промочит плечи куртки. — Я слыхал, они там очень держатся друг за друга.
— Это вроде как тайное братство, — сказал Мёллер. — Строжайший обет молчания.
— Не знаешь, может, еще кто там служил?
Мёллер покачал головой. Выглядел он уже вполне трезвым.
— Что нового в расследовании? Я получил внутреннюю информацию.
— У нас даже мотива нет.
— Мотив наверняка деньги. — Мёллер кашлянул. — Алчность, иллюзия, что с деньгами все изменится, что изменишься сам.
— Деньги… — Харри взглянул на Мёллера, потом медленно проговорил: — Может быть.
Мёллер презрительно сплюнул в серую кашу внизу.
— Найди деньги. Найди и отследи. Они непременно приведут к ответу.
Раньше Харри не слышал от него таких рассуждений, такой горькой уверенности, будто он осознал что-то, что предпочел бы забыть.
Харри глубоко вздохнул и прыгнул в омут головой.
— Ты знаешь, я не умею ходить вокруг да около, шеф, такой уж уродился. Мы с тобой из таких, у кого не очень-то много друзей. И пусть даже ты не считаешь меня своим другом, я все равно вроде как друг.
Он посмотрел на Мёллера, но ответа не получил.
— Я приехал сюда узнать, не могу ли что-нибудь сделать. Может, ты хочешь о чем-то поговорить или…
По-прежнему никакого отклика.
— Я ни хрена не знаю, шеф. Но, так или иначе, я здесь.
Мёллер смотрел в небо.
— Ты знаешь, что бергенцы называют эти места горными просторами? И совершенно справедливо. Это и есть самые настоящие горы. Шесть минут по канатной дороге из центра второго по величине норвежского города, а народ может здесь заблудиться и погибнуть. Странно, правда?
Харри пожал плечами. Мёллер вздохнул:
— Дождь явно не думает кончаться. Давай-ка спустимся вниз в этой жестянке.
Внизу они пошли на стоянку такси.
— За двадцать минут доберешься до Флесланна, пока что не час пик, — сказал Мёллер.
Харри кивнул, но в машину сесть медлил. Куртка промокла насквозь.
— Отследи деньги, — повторил Мёллер и положил ладонь Харри на плечо. — Делай то, что должен.
— Ты тоже, шеф.
Мёллер приветственно поднял руку и зашагал прочь, но оглянулся, когда Харри уже сел в машину, и крикнул что-то, только слова утонули в шуме уличного движения. Харри включил мобильник, когда они мчались через Данмаркс-плас. Халворсен прислал эсэмэску с просьбой позвонить. Харри набрал номер.
— У нас в руках кредитная карта Станкича, — доложил Халворсен. — Ее проглотил банкомат на Юнгсторг, сегодня ночью, за несколько минут до двенадцати.
— Вот откуда он шел, когда мы проводили рейд в Приюте.
— Ага.
— Юнгсторг довольно далеко от приюта, — сказал Харри. — Он пошел туда, потому что боялся, что мы отследим карточку до места вблизи Приюта. А это означает, что ему очень нужны деньги.
— И еще кое-что хорошее. Банкомат оборудован видеокамерой.
— Да?
Халворсен сделал театральную паузу.
— Ладно тебе, — сказал Харри. — Он не прячет лицо, верно?
— Лыбится прямо в камеру, как кинозвезда.
— Запись у Беаты?
— Она сидит в House of Pain, изучает все это.
Рагнхильд Гильструп думала о Юханнесе. Насколько иначе все бы могло быть. Если бы она уступила своему сердцу, которое всегда было куда умнее головы. И что странным образом сейчас она несчастна, как
