совещание.
— Мир! — сказал Кирилл, когда дети забрались в спальню матери. — Ты не сердись на меня, Пантера, что я был таким неверящим.
— Ладно! — отвечала Антея, — но вот теперь ты сам увидел. Однако из окон верхнего этажа нельзя было нигде заметить ни одного индейца.
— Что же нам теперь делать? — шумно вздохнул Роберт.
— Я только одно могу придумать, — отвечала Антея (теперь уже все признали ее героиней дня), — это одеться нам самим индейцами и выглядывать из окон или даже выйти из дому. Они могут подумать, что мы — могущественные вожди соседнего племени, тогда они не посмеют ничего с нами сделать, потому что будут бояться ужасной мести.
— А как же нам быть с кухаркой? — спросила Джейн.
— Ты забыла, что она ничего не может заметить, — ответил Роберт. — Она не почувствует ничего необыкновенного, даже если с нее снимут скальп или изжарят ее на медленном огне.
— А после заката у нее опять все заживет?
— Конечно, — успокоил Кирилл. — Нельзя же остаться скальпированным или сожженным и не заметить этого; если сразу и не обратишь внимания, то на другой день почувствуешь. А Псаммиад обещал, что прислуга никогда не узнает о его чудесах. Значит, после заката кухарка опять будет цела и невредима. — Я думаю, что Антея права, только нам понадобится ужасно много перьев, а где их взять?
— Я сбегаю в курятник, — вызвался Роберт. — Там одна индюшка не совсем здорова, так я обстригу у нее перья: все равно они ей не нужны. Дайте-ка мне ножницы.
Предварительный осмотр местности убедил детей, что на птичьем дворе нет ни одного индейца. Роберт убежал. Через пять минут он вернулся, бледный, но с целым ворохом перьев.
— Знаете что? — сообщил он, — дело-то скверное. Я обстриг перья и уже повернулся, чтобы идти назад, и вдруг смотрю: из-под старой куриной клетки на меня искоса поглядывает индеец. Я тогда замахал перьями, заорал и убежал, прежде чем он успел выбраться из-под клетки. Пантера, тащи с наших кроватей одеяла!
Удивительно, до чего можно сделаться похожим на индейцев, если только у вас есть пестрые одеяла, шарфы и перья. Разумеется, ни у кого из детей не оказалось черных и длинных волос, но зато нашлось много черного коленкора: в него завертывали книжки, когда ходили в школу. Этот коленкор был изрезан на тонкие полоски и привязан к головам желтыми ленточками, взятыми от праздничных платьев девочек; в ленточки были натыканы индюшачьи перья, а полоски коленкора, особенно когда они немножко поизмялись и стали закручиваться, оказались очень похожими на длинные черные волосы.
— Только лица у нас не того цвета, как нужно, — сказала Антея. — Все мы бледны, а у Кирилла, не знаю уж почему, лицо похоже цветом на замазку.
— Совсем нет! — с негодованием возразил Кирилл.
— У тех индейцев, что здесь появились, лица скорее коричневые, а не красные, — сказал Роберт поспешно. — Я думаю, что нам хорошо бы сделаться совсем красными: если всех индейцев зовут краснокожими, так, значит, чем они краснее, тем выше их роль.
Из кухни была добыта красная охра, которой кухарка красила кирпичный пол и плиту по субботам, чего-нибудь еще более красного в доме не оказалось. Дети развели охру в молоке, как обыкновенно делала кухарка, вымазали друг другу лица и руки и стали такими красными, не хуже истинных индейцев, если еще не более.
Встретив во дворе кухарку, которая при виде их даже завизжала, дети сразу поняли, что вид у них теперь очень грозный. Испуг кухарки доставил им искреннее удовольствие. Сказав ей наскоро, что бояться нечего, так как они только играют, закутанные в одеяла и утыканные перьями самые настоящие краснокожие смело вышли навстречу врагам. Я сказал «смело» потому, что мне хочется быть любезным. Но, во всяком случае, они вышли.
Вдоль забора, отделявшего сад от кустарника, был виден целый ряд темных голов, украшенных длинными перьями.
— В этом наше единственное спасение, — шептала Антея. — Лучше идти прямо к ним навстречу, чем ждать их жестокого нападения. Теперь нам надо притвориться свирепыми. Ну, прыгайте!
Изображая воинскую пляску дикарей, — насколько маленькие англичане могли изобразить ее без предварительной подготовки, — дети выскочили за ворота и встали в воинственных позах перед целым рядом краснокожих; последние были ростом с Кирилла.
— Хоть бы они по-английски говорили! — шепнул Кирилл, сохраняя свою грозную позу.
Антея была уверена, что эти краснокожие по-английски говорят, но откуда у нее взялась такая уверенность, этого она и сама не знала. В руках Антея держала флаг: белое полотенце, привязанное на тросточку. Она принялась махать своим парламентерским флагом в надежде, что краснокожие поймут этот сигнал. И, действительно, те поняли. Один индеец, лицом несколько потемнее других, вышел вперед и сказал на чистейшем английском языке:
— Вы хотите вступить в переговоры? — Я — Золотой Орел, из могучего племени Обитателей Скал.
— А я, — отвечала Антея, почувствовав внезапное вдохновение, — я — Черная Пантера, вождь племени… мм., племени Белого дома. Мои братья, то есть нет!.. Ну, да! Я хочу сказать «мое племя» сидит в засаде за гребнем этого холма.
— А кто эти могучие воины? — спросил Золотой Орел, поворачиваясь к остальным.
Кирилл сказал, что он Красный Волк, великий вождь племени Лесных Жителей, и, заметив, что Джейн, запустив большой палец в рот, по-видимому, никак не может придумать себе имени, добавил:
— А этот великий воин — Дикая Кошка, из племени Львов Пустыни.
— А ты, краснокожий брат? — вдруг спросил Золотой Орел, обратившись к Роберту.
Тот, захваченный врасплох, мог ответить только что он — Бобе, командир конного полка.
— И сейчас, — сказала Черная Пантера, — наши племена придут сюда в несметном числе. Поэтому ваше сопротивление бесполезно. Возвращайся же, брат, в свою страну, кури трубку мира с соседними мустангами, одевайся в свои праздничные пампасы и питайся свежими мокасинами.
— Ты все перепутала! — бормотал Кирилл сердито. Но Золотой Орел только пытливо посмотрел на нее.
— Твои обычаи не сходны с нашими, Черная Пантера, — сказал он. — Но призови свое племя, чтобы мы могли вести переговоры пред лицом его, как приличествует великим вождям.
— Конечно, мы призовем, — отвечала Антея. — И если вы не сдадитесь и не уйдете отсюда, то наши воины придут с луками, стрелами, пушками и со всяким оружием, какое только есть на свете.
Антея говорила довольно храбро, но сердца у детей бились все тревожнее, а дыхание становилось все короче и короче. Настоящие маленькие индейцы постепенно окружили их и, сердито переговариваясь, подступали все ближе да ближе. Дети оказались среди толпы смуглых, жестоких лиц.
— Ничего не выходит, — шептал Роберт. — Я знал, что так будет. Надо бежать к Чудозавру, он может нас выручить, а если он не захочет, ну что ж, после заката мы опять оживем. Хотел бы я знать, очень это больно, когда снимают скальп?
— Я опять стану махать флагом, — сказала Антея. — Если они отойдут от нас, так сейчас же побежим к Чудозавру.
Она помахала полотенцем, и вождь приказал своим спутникам отступить назад. Высмотрев, с которой стороны ряды врагов были менее густы, все четверо опрометью бросились прямо туда. Сбив с ног полдюжины индейцев, дети перескочили через них и во всю прыть пустились бежать к песчаной яме. Теперь уже некогда было думать о безопасной дороге, по которой ездят телеги, пришлось спускаться прямо с обрыва между желтыми и красными колючими цветами, мимо стрижиных гнезд. Спускались прыгая, цепляясь, скользя, спотыкаясь и, наконец, просто кувыркаясь.
Золотой Орел и его товарищи догнали детей как раз на том месте, где сегодня утром Чудозавр зарылся в песок.
Запыхавшиеся и поцарапанные бедные дети ждали, что с ними будет дальше. Вокруг них уже блестели острые ножи и топоры, но еще страшнее был злобный блеск в глазах Золотого Орла и его свиты.
— Вы солгали нам оба: и ты, о Черная Пантера, и ты, о Красный Волк! Ты, Дикая Кошка, и ты, Бобе
