завтра утром, — быстро сказал мне Разум.
Карел наблюдал нашего сына. Это был отличный врач. Так вот что задумал Разум! Он хочет упрятать Пресла в психиатрическую больницу. Хитер! Он обработает Ольсенов и устранит Пресла. Карел любит Разума и всегда справляется о нем, когда я бываю у Енды. Они однокашники. Карел считает Разума чуть ли не гением и уверяет, что еще в школе Разум был одареннее всех.
— Нет, я не поеду. Хочу остаться, — возразила я.
Я не люблю спорить с Разумом. До сих пор я приносила себя в жертву нашему браку, считала, что не вправе его разорвать только на том основании, что больше не люблю мужа. Ведь я не одна. Со временем, думала я, Енда вернется домой, мы станем жить вместе, и у мальчика будет отец.
— Я не уходила от тебя, так как верила, что ты не обманываешь, что на тебя можно положиться…
Он вдруг взял меня за руку и хотел поцеловать, утешая, словно ребенка. Я понимала, что это делается для Ольсенов: он давно не был таким нежным со мной.
— Не думаешь ли ты, что я близок с Яной? Мы просто работаем вместе, вот и все. Она мой лучший секретарь, только поэтому я и беру ее за границу. А моя жена — ты. Я знаю, что ты никогда не уйдешь из дому, так как у нас есть Енда, — продолжал он, мило намекая на то, что намерен уехать от меня и что его заграничная поездка — по существу уход к другой женщине. Такой выходки я от него не ожидала. Хороша дипломатия — попросту подлость!
— Правда, я не верю, что ты робот и собственный двойник, но должна признать, что ты и в самом деле очень изменился. Неужели успех так быстро портит человека?
— Изменился, изменился! Все вы только и твердите, что я изменился! Что вам от меня надо? Просто вам кажется, что если я добился успеха, то должен обязательно стать гордецом. Видимо, вы исходите из того, что с вами бы это обязательно случилось. Я все тот же, но не откажусь от успеха, только чтобы угодить моим критикам. Почему я должен уклоняться от популярности, если все больше и больше людей жаждут слушать меня, ждут, что я скажу? Почему мне нужно молчать? Поймите, что в этом смысле я действительно изменился. Но я никогда не стремился к славе и просто применяюсь к новому положению: надо заниматься делами, обмениваться опытом, реорганизовать институт. Мои успехи накладывают на меня и новые обязанности, но поверь, это вовсе меня не радует. Множество дополнительных и ненужных забот отрывает меня от настоящей научной работы, мешает серьезно размышлять. А между тем ими мог бы заниматься кто-нибудь другой…
— Например, робот, — вставила я. — Для этого можно было бы отлично приспособить робота, если бы ты сумел его сделать…
Он снова улыбнулся.
— Настолько мы еще не продвинулись вперед, дорогая. Это все равно, что желать, чтобы братья Райт построили сразу реактивный самолет. Когда-нибудь, наверное, мы создадим таких роботов… или это сделают наши потомки. Эпоха механизмов кончится, настанет время биологических машин из искусственной живой ткани. Производство их намного удешевится, а энергии они будут потреблять все меньше. Для такой машины хватит пары картофелин. Акции нефтяных компаний станут ничего не стоящими бумажками, — поучал он меня словно на лекции. Поучал обстоятельно, не проявляя должного внимания даже к Ольсену. И все потому, что хотел, чтобы я вызвала назавтра Карела. Видно, он боялся новой встречи с Преслом наедине. В дверях показалась Яна.
— Ольсены в десять утра должны быть у ректора, — сказала она. — Ты бы не мог пригласить сюда ректора? Это будет даже удобнее, ведь он говорит только по-французски, да и то плохо.
У Яны был явно немалый опыт по организации встреч между нашими учеными.
Разум тотчас согласился, попросил меня передать Енде привет и поспешил в свою комнату, откуда тотчас же послышался его громкий голос. Внушительно разговаривать с людьми он умеет, вообще он богатырь, когда это нужно. В конце концов он чем-то да покорил меня в молодости!
— Это я принесла для Енды, — сказала мне Яна, показывая на сверток.
Что это она выдумала?
— Моему сыну запрещено есть сладости, — брезгливо произнесла я, убежденная, что от гостинца такой особы его бы стошнило. Да и кто знает, не вздумала ли она отравить его? Я становлюсь подозрительной, как Пресл: всюду вижу врагов и убийц. Надо взять себя в руки! — Очень мило с вашей стороны, но он на строгой диете, — сдержанно добавила я.
— Я не знала, что такие больные на диете.
Я снова обозлилась. Мне захотелось ударить ее. Что она знает о болезни нашего Енды? Только сплетни, больше ничего. Сплошные сплетни! Сплетникам даже известно, что Разум женился на мне из-за моих длинных пальцев. Интересно, быстро ли пишет на машинке эта девчонка? Разум ей в отцы годится.
— Вы играете на рояле? — спросила я. Она тотчас поняла, на что я намекаю.
— Мне кажется, доценту Разуму не нужна сотрудница-виртуоз.
— Смотря в какой области.
— В игре на рояле, — сказала Яна, не обидевшись. — По-моему, ему нужен человек, который понимал бы его, боролся вместе с ним. Стоять в стороне — легче всего.
Оказывается, она совсем не глупа!
— Теперь он будет не бороться, а только пожинать плоды, — возразила я. — Уж не думаете ли вы, что в этом международном инсти туте его ждет напряженная работа? Сомневаюсь. Я знаю такие учреждения и часто видела подобных людей… Все это очень противно!
Однажды я даже хотела купить себе ходский[7] национальный костюм, чтобы принять в нем скучающего представителя ЮНЕСКО, который уже давно забыл свою научную специальность и стал профессиональным участником всяческих научных конгрессов. Может быть, его хоть ненадолго вывела бы из равновесия супруга европейского ученого в таком наряде… Что касается Яны, то за границей она будет покупать кофты джерси и леопардовые юбки, в общем модное тряпье. Как и все такие девицы.
Мне вдруг стало ясно, что Разум поступил правильно: ведь я никогда не поехала бы с ним за границу. Да, он был прав!
— Куда вы поедете?
— В Рим! — восторженно произнесла Яна. — Ольсен уже почти обещал. Институт там находится в новом районе, в десяти минутах ходьбы от пляжа. Так сказала мадам Ольсен.
Яна говорила об этом прямо-таки с детским упоением.
— Конечно, вам там понравится, — согласилась я. — Возможно, вы встретите людей более преуспевающих, красивых и молодых, нежели Разум…
Нет, так я и не смогла понять, почему он выбрал ее! Мой настоящий муж никогда бы так не поступил. Настоящий муж?.. Я поймала себя на мысли, что рассуждаю, как тот фантазер.
Почему фантазер?
Карел дежурил, и только поэтому меня впустили в больницу. Другие посетители уже стояли в очереди на обратный автобус. Я рассказала Карелу обо всем и попросила приехать завтра утром. Пресла действительно необходимо освидетельствовать.
— Пресл ни для кого не опасен, — возразил Карел. — Если он думает, что Разум создал робота, подобного человеку, это еще не основание считать Пресла психически ненормальным. Ведь весь мир восхваляет Разума за то, что он создал искусственный организм. Теперь я уже ничему не удивляюсь. Люди, видимо, способны сделать любую машину, создать все, что им вздумается. Но все ли они это понимают, вот что важно. Ведь человеческие познания усложнились. Ясные и примитивные принципы, созданные основоположниками науки, уже устарели. Теперь нельзя отбрасывать даже самые невероятные гипотезы. Может быть, и это предположение о роботе всего лишь рабочая гипотеза Пресла.
— Он не дилетант в биологии.
— Неважно. Для него это просто рабочая гипотеза, объясняющая, почему так изменился его шеф, и закрепляющая представление о прежнем идеальном Разуме. Такая гипотеза вовсе не кажется мне абсурдной. Это просто своеобразное представление о человеке. Заметила ли ты, как популярна стала идея робота, какая большая литература появилась о них, как часто стали мечтать о механическом человеке.
