– Добро пожаловать, как жизнь?.. Что нового?..
Я медленно поднялся на ноги и отчеканил дрожащим от возмущения голосом:
– Мы – члены комиссии, которая направлена сюда для выяснения жалоб и заявлений о злоупотреблениях, имеющих место на вашем заводе… Мы прибыли расследовать их…
Кашир-бей разразился добродушнейшим смехом и как бы между прочим проговорил:
– Это совсем нетрудно, нетрудно… разобраться. Значит, за нами числятся злоупотребления! – И обратился к управляющему: – Вы чем-нибудь угостили господ ревизоров?
Управляющий виновато пробормотал:
– Мы предлагали, но господа ничего не пожелали.
– Слушай, дорогой, они же гости… Аллах, Аллах… Конечно, они не пожелают… Пусть принесут все, что нужно… Вышли сразу несколько человек.
– Не стоит беспокоиться, нам ничего не нужно… Ничего не нужно… Мы не будем, – повторял наш коллега-экономист.
– Мы прибыли по делу, мы ревизоры… – недовольно бурчал я себе под нос.
– Конечно, конечно, друзья!.. – подтвердил он и, смеясь, подошел к нам, пожал каждому руку, потом одного из нас погладил по плечу, другого похлопал по спине.
Я стоял в стороне. Приблизившись ко мне, он ласково потрепал меня по подбородку, как пай-мальчика, а нашего бухгалтера погладил по щеке, Он так запросто держался, так простодушно проявлял свою расположенность к нам, что я не смог оттолкнуть его руку, когда он тянулся к моему подбородку.
Затем вошли трое с подносами, заставленными стаканами с различными напитками.
– Не будем терять времени, приступим к делу… – сказал я.
– Это все очень просто, совсем просто… Но сначала выпьем, – ответил Кашир-бей.
Перед нами остановились с подносами. Когда человеку суют в руки бокал, глупо говорить, что пить не будешь. Но я, покраснев, снова сказал:
– Я пить не буду…
– Вот томатный сок, отведайте.
Я взял стакан с томатным соком и выпил.
– Вы смотрели эти снимки на стене? – спросил Кашир-бей. – Взгляните, это любопытнейшие снимки… Прямо, можно сказать, исторические…
Мы не сдвинулись с места.
– Идите, идите сюда, – позвал он. – Это вот фотография сделана в самые трудные дни освободительной войны.[1] Ах, что это были за дни!.. Так-то, ребята, это мы спасли родину. Да, у нас не было оружия, не было боеприпасов, но у нас была вера в наше правое дело…
Мы повернулись к стене, устремив глаза на эту фотографию. Кашир-бей стал между нами, обняв нас за плечи, и сказал:
– На этом снимке, ребята, запечатлен день, когда я подавил восстание в Болу[2]. Вы ведь знаете, тогда против правительства Великого Национального Собрания, созданного нами в Анкаре, вспыхнуло кровавое восстание… Да-а-а, тогда мы спасли родину…
Он показал на фотографию рядом. На ней был изображен великий деятель нашей страны. В углу была видна надпись арабскими буквами.
– Вы можете прочитать эту надпись?
– Нет…
– Тогда я вам ее прочитаю: «Моему дорогому брату Каширу…» Нас с покойным связывала большая дружба… Я был его самым близким человеком. Какие это были дни!..
Под тяжестью его рук, которые давили на наши плечи, мы чувствовали себя подопытными кроликами. Схватив нас теперь в охапку, он всех пятерых толкнул к противоположной стене. Здесь висела большая карта Турции. Он ваял указку и, водя ею по карте, начал рассказывать:
– Вот Гейве[3]… С обеих сторон – горы, посреди – долина. Противник отсюда и оттуда двигался двумя колоннами… Я расположил свой полк вот здесь… На словах-то полк, а у меня всего было три пулемета…
Он рассказывал нам действительно очень волнующий эпизод освободительной войны. Мы слушали его, раскрыв рты.
– Меня позвали к телеграфному аппарату… Я пошел… На другом конце провода голос Мустафы…
– Какого Мустафы? – спросил наш коллега-экономист.
Кашир-бей презрительно посмотрел на него и сказал:
– Какой Мустафа? А какой может быть Мустафа[4]? Он снова всех нас поволок к другой стене. Там в рамке под стеклом было письмо, написанное арабской вязью.
– Вот его письмо… Послушайте, я прочитаю: «Дорогой мой брат Кашир, победа, которую ты одержал, – великая победа. Услуга, оказанная тобою родине, не забудется никогда. Целую тебя в глаза».
Затем он толкнул нас к одному из стендов:
– Вот видите этот пистолет… Его я отобрал у вражеского генерала… Я взял с собой четырех молодцов- солдат и совершил вбчью налет на противника…
