Натиск и победа! или — под откос. Вот и Камышлово. Красных отогнали. К Екатеринбургу нас помчит заря: Там наш Император. Мы уже мечтали Об овобожденьи Русского Царя. Сократились версты, — меньше перегона Оставалось мчаться до тебя, Урал. На его предгорьях, на холмах зеленых Молодой, успешный бой отгрохотал. И опять победа. Загоняем туже Красные отряды в тесное кольцо. Почему ж нет песен, братья, почему же У гонца из штаба мертвое лицо? Почему рыдает седоусый воин? В каждом сердце — словно всех пожарищ гарь. В Екатеринбурге, никни головою, Мучеником умер кроткий Государь. Замирают речи, замирает слово, В ужасе бескрайнем поднялись глаза. Это было, братья, как удар громовый, Этого удара позабыть нельзя. Вышел седоусый офицер. Большие Поднял руки к небу, обратился к нам: — Да, Царя не стало, но жива Россия, Родина Россия остается нам. И к победам новым он призвал солдата, За хребтом Уральским вздыбилась война. С каждой годовщиной удаленней дата; Чем она далече, тем страшней она.
МОСКВА ПАСХАЛЬНАЯ
В тихих звонах отошла Страстная, Истекает и субботний день, На Москву нисходит голубая, Как бы ускользающая тень. Но алеет и темнеет запад, Рдеют, рдеют вечера цвета, И уже медвежьей теплой лапой Заползает в город темнота. Взмахи ветра влажны и упруги, Так весенне-ласковы, легки. Гаснет вечер, и трамваев дуги Быстрые роняют огоньки. Суета повсюду. В магазинах Говорливый, суетливый люд. Важные посыльные в корзинах Туберозы нежные несут. Чтоб они над белоснежной пасхой И над коренастым куличом Засияли бы вечерней лаской, Засветились розовым огнем. Все готово, чтобы встретить праздник, Ухитрились всюду мы поспеть, В каждом доме обонянье дразнит Вкусная кокетливая снедь. Яйца блещут яркими цветами, Золотится всюду 'Х' и 'В', — Хорошо предпраздничными днями Было в белокаменной Москве! Ночь нисходит, но Моска не дремлет, Лишь больные в эту ночь уснут, И не ухо даже — сердце внемлет Трепету мелькающих минут! Чуть, чуть, чуть — и канет день вчерашний, Как секунды трепетно бегут!.. И уже в Кремле, с Тайницкой башни Рявкает в честь праздника салют. И взлетят ракеты. И все сорок Сороков ответно загудят, И становится похожим город На какой-то дедовский посад! На осколок Руси стародавней, Вновь воскресший через триста лет… Этот домик, хлопающий ставней — Ведь таких давно нигде уж нет! Тишина арбатских переулков, Сивцев Вражек, Балчуг — и опять Перед прошлым, воскрешенным гулко, Век покорно должен отступать. Две эпохи ночь бесстрастно вместит, Ясен ток двух неслиянных струй. И повсюду, под 'Христос воскресе', Слышен троекратный поцелуй. Ночь спешит в сияющем потоке, Величайшей радостью горя, И уже сияет на востоке Кроткая Воскресная заря.
