Литературное наследие

1922. № 201, 23 апр. С. 2.

В СТЕПЯХ

    Щетина зеленого лука
    На серой иссохшей гряде.
    Степные просторы и скука,
    И пыльная скука везде!

    Вращает колеса колодца
    Слепой и покорный ишак,
    И влага о борозду бьется,
    Сухою землею шурша.

    И льется по грядам ленивой
    Струей ледяная вода,
    Не даст ни растения нива
    Без каторжного труда!

    Китаец, до пояса голый,
    Из бронзы загара литой,
    Не дружит с усмешкой веселой,
    Не любит беседы пустой.

    Он сохнет, горбатой мотыгой
    Царапая каменный грунт…
    И здесь ожидали вы сдвига
    И сеяли бурю и бунт!

    Зерно ли ложилось на камень,
    Иль сгнило в подвалах зерно,
    Но в бурю, в грохочущий пламень
    Уже не созреет оно!

    И снова — песчаная скука
    И зноем замедленный шаг,
    Щетина зеленого лука
    И серый покорный ишак.

    И ветер, сухой и ленивый,
    И стебля степного поклон,
    И ты, охраняющий нивы,
    Пылающий в небе Дракон.

    Ты, грозный, нещаден
                   к пришельцам,
    Но нежно, крылат и кольчат,
    Любуешься бронзовым тельцем
    Коричневых китайчат.

1927, Харбин

1927. № 2057, 4 сент. С. 2.

В Собрании сочиненний — под загл. “Гряда” (I, 249).

ПЕРЕД ПОБЕГОМ

    Я живу в обветшалом доме
    У залива. Залив замерз.
    А за ним, в голубой истоме, —
    Снеговой лиловатый торс.

    Та вершина уже в Китае,
    До нее восемнадцать миль.
    Золотящаяся, золотая, —
    Некой доблести Измаил!

    Я у проруби, в старой шубе,
    На уступах ледяных глыб,
    Вынимаю из синей глуби
    Узкомордых крыластых рыб.

    А под вечер, когда иголки
    В щеки вкалываются остро,