суда и прибрежные районы Швеции. Зачем тратить силы на штурм неприступной Ладоги, если, установив контроль над выходом из Невы, шведы решают проблемы своей государственной безопасности?
Однако такая очевидная причина появления шведов на Неве отечественными историками не рассматривается. Ведь это означает, что агрессорами были не шведы и финны, а новгородцы и их союзники карелы. Даже такой оригинальный мыслитель как Лев Гумилев не смог преодолеть антизападной фобии. Вот что он пишет о «Невской битве»: «Угроза немецко-шведской агрессии стала для Руси очевидной, ее опасность нарастала день ото дня.
В 1240 году шведский флот _ вошел в устье Невы, подошел к месту впадения в нее речки Ижоры и высадил десант, готовый начать наступление на Новгород…
Больших сил Александру собрать не удалось. Со своим маленьким суздальским отрядом и немногими новгородскими добровольцами Александр форсированным маршем достиг Невы и атаковал шведский лагерь» («От Руси к России», с. 124).
Бросаются в глаза нелепости в рассуждениях Гумилева: «десант» и «форсированный марш». Вообще-то десант выбрасывают (высаживают) в зависимости от поставленных перед ним задач, или прямо на вражеские позиции или в тыл противника – за линию фронта, а не за пару сотен километров до него. Допустим, вы планируете захватить, например, Москву. Будете ли вы для этого высаживать десант в районе, скажем, Твери или Нижнего Новгорода? Не лучше ли десантироваться прямо на Красную площадь? Плыли бы шведы сразу в Новгород, там и высаживали бы свой «десант, готовый начать наступление». Нет, «десант» они высаживают в какой-то глухомани. На кого же они там хотели начать наступление, если поблизости никто не живет? Потом, что это за десантники, которые вместо того, чтобы используя фактор внезапности, стремительно обрушиться на врага, не давая ему опомниться, замерли в ожидании, пока русские «форсированным маршем» преодолеют путь от Новгорода и сами неожиданно нападут на «готовых начать наступление» шведов? Ведь, по идее, именно шведы, а не Александр, должны были «форсированным маршем» достичь Новгорода и атаковать его. А почему Александру «не удалось собрать больших сил»? Ведь летопись не сообщает о том, что у Александра было мало воинов. Кроме княжеской дружины, с ним были новгородцы и ладожане. Более того, ничего не мешало Александру собрать большие силы. Чтобы задержать врага на дальних подступах к Новгороду, Александру достаточно было укрепить гарнизон Ладоги. Пока шведы в очередной раз будут топтаться под ее стенами, подвергаясь постоянным атакам с тыла со стороны карелов, он мог спокойно собрать новгородское ополчение и дождаться помощи от родителя. Причем, в этом случае удалось бы избежать кровопролития. Шведы, узнав о приближении новгородско-суздальского войска, попросту покинули бы свою стоянку. Именно так произошло в 1256 году, когда шведы, норвежцы и финны попытались построить город на реке Нарве. Узнав, что новгородцы послали в Суздальскую землю за полками и разослали и по своей земле собирать войско, «неприятель испугался этих приготовлений и ушел за море» (Соловьев, СС, т. 2, с. 156). Вернемся к «маленькому суздальскому отряду и с немногими новгородскими добровольцами» Александра, которые, по версии Гумелева, совершили «форсированный марш» к шведскому лагерю. Трудно представить себе, что после стремительного четырехсоткилометрового марша русские рискнули бы с ходу напасть на полного сил врага, который к тому же значительно превосходил их по численности. Хорошо отдохнувшие шведы легко бы разделались с горсткой воинов Александра, еле волочивших ноги после такого «форсированного марша».
5
Притом что автор «Жития» точно указывает время начала Невской битвы – «в шестом часу дня» (шесть утра), у отечественных историков встречаются совершенно противоречивые данные о том, во сколько начался этот бой. Может быть это несущественная деталь? Не все ли равно, в какое время началось сражение, от которого нас отделяют (страшно представить!) почти восемьсот лет! Нет. Такая путаница в показаниях возникла неспроста. Дело в том, что русские одержали победу в сражении только потому, что им удалось напасть на шведский лагерь внезапно. Именно благодаря фактору внезапности, по мнению историков, горстке воинов Александра удалось разбить «огромное войско» «короля страны Римской». А внезапность нападения во многом зависит от времени начала атаки. Очевидно, чтобы застать врасплох врага, надо атаковать его на рассвете, когда он сладко спит. «Житие» и вслед ему Соловьев называют время атаки – шесть часов. Но если вдуматься, то версия о том, что Александр напал на шведов на рассвете, выглядит весьма сомнительно. Предположим, что русские действительно обрушились на врага в шесть утра. Что это значит? А то, что в кромешной темноте им надо было проделать марш по лесам и болотам, не выдав при этом противнику своего присутствия и не заблудиться, а точно выйти к его лагерю. Любой, кому доводилось оказаться в незнакомом лесу ночью, поймет, как это непросто. А ломаемые сухие ветки, а громыхающие доспехи? А спотыкающиеся в кромешной темноте и падающие увешанные железом воины? Ну а птицы, которые должны были при этом устроить настоящий гвалт и разбудить даже спящего мертвым сном? Возможно, учитывая именно эти обстоятельства, некоторые историки сочли версию «Жития» об утреннем нападении мало реальной и перенесли начало сражения на более позднее время. У Костомарова сражение началось «часов в одиннадцать утра», когда «новгородцы неожиданно появились перед шведским лагерем». Определенная логика в таком сдвиге по времени есть. Костомаров, видимо, рассуждал так: разгар дня, в лагере кипит жизнь, шум, гам, дрова рубят, медовуху квасят, песни поют. В таком гвалте на шум в лесу шведы действительно могли не обратить внимания. Правда, и здесь любая случайность могла выдать новгородцев прежде времени. Например, какой-нибудь викинг, затаившийся в кустах по большой нужде, мог заметить изготовившихся к броску врагов, преждевременно облегчиться и поднять тревогу.
А в уже упоминавшейся «Книге будущих адмиралов» бой вообще отнесли ближе к вечеру, «три или четыре часа дня». Наверное, несостоявшийся адмирал решил, что у шведов в это время был послеобеденный «тихий час», и поэтому именно это время наиболее подходит для внезапного нападения.
Только как ни манипулируй цифрами, все равно получается, что внезапно напасть на шведский лагерь было невозможно. Даже если вслед за историками предположить, что шведы не выставляли караулы, не укрепили свой лагерь и не воспользовались для его защиты от нападения очевидными преимуществами местности.
Но самая главная слабость версии «Жития» о том, что сражение началось на рассвете, – это то, что, по его утверждению, «Невская битва» длилась весь день, так как летопись однозначно указывает, что шведы покинули поле боя только ночью («в ту же ночь, не дожидаясь рассвета, посрамленные ушли»). А если противники сражались с раннего утра до позднего вечера, то это означает следующее: Александру не удалось реализовать фактор внезапности, и силы сторон были равны, то есть шведов было не намного больше, чем новгородцев. Действительно, реализовать преимущества внезапного нападения и нанести поражение во много раз превосходящим силам шведов воины Александра могли при одном условии – шведы в панике бежали после начала атаки русских на их лагерь. Тогда сражение могло проходить по той же схеме, как во время Липицкой битвы, в которой был разбит отец Александра Ярослав Всеволодович. Только при таком развитии событий небольшой отряд Александра с минимальными потерями мог разгромить значительно превосходящее по численности вражеское войско. На том, что шведское войско превосходило по численности дружину Александра, настаивает и НПЛ («в силе великой»), и «Житие» («наполнил многие корабли полками своими»). Не ставят под сомнение это и отечественные историки.
В отличие от шведов, которые даже не позаботились об обороне своего лагеря, суздальцы в битве при Липице занимали очень удобную для обороны позицию – они основательно укрепились на вершине холма. Внезапно на их лагерь напасть было невозможно. Новгородцы и смоляне и не пытались это сделать. Они
